Пластическая хирургия по-русски
Шрифт:
Мика не опустошил и половины стакана, как возле него возник, будто мгновенно вырос из-под земли, чумазый бродяга с помятым, словно изжёванным, лицом, одетый в драный тёмно-синий пиджак, помнивший, вероятно, эпоху патефонов, пропеллерной авиации и ламповых радиоприёмников, из-под которого выглядывала грязная, а ля Полиграф Полиграфович Шариков, голубая майка. Расползающееся по швам тряпьё скреплялось потёртой ремённой портупеей.
Обратив к Флыснику страждущий взор, бродяга состроил жалобную гримасу и, косясь на стакан с соком, завёл сипловато-патефонную канитель:
– Слушай, друг, оставь мне маленько… этого. Тут такая история приключилась… –
Мика несколько секунд пристально рассматривал бродяжку, не замечая подаваемых барменом знаков, затем передал напиток страждущему босяку.
– Твою историю я давно знаю, приятель. А газету оставь себе: я очки дома забыл.
– Ништяк макар-вода, – непонятно пробормотал бродяжка, с благодарностью принимая стакан. Он с жадностью сделал несколько шумных глотков. – Надавили, сволочи, из китайских яблочков… Зашибиссимо!..
– Хор-роший мальчик, хор-роший мальчик! – надсаживаясь, заверещал попугай, отпуская комплимент не то Флыснику, не то бродяге.
Мика Флысник соскользнул с табурета и, мысленно чертыхнувшись, поплёлся к выходу.
* * *
В то время как Мика предпринимал не совсем удачные попытки утолить жажду апельсиновым соком, в задней комнате бара «При деньгах» сидели за большим столом четыре человека, которым весьма подходило определение «тёмные личности». Сами они предпочитали называть друг друга давно и прочно приклеившимися к каждому кличками, хотя окончательно не забыли свои настоящие имена.
Один из сидевших за столом, Владимир Рябцев, носил прозвище Ляпа. Это был крепко сбитый круглолицый светловолосый парень с хорошими зубами, улыбчивый и с виду дружелюбный. Рябцев некоторое время подвизался геодезистом в какой-то полулиповой строительной конторе, пока не понял, что там он ни в жизнь не построит свой многобашенный замок. Ляпа любил лёгкие деньги и крепкую выпивку и выполнял в квартете известную роль рабочей лошадки, вероятно, отданную ему навечно из-за его короткого псевдопролетарского прошлого.
Михаил Жулин по кличке Нафаня был, пожалуй, самым развитым и толковым из всех четверых. Среди знавших его людей он слыл ходовым, ловким малым, маракующим в технике. Цыганского вида брюнет с близко посаженными хитрыми глазами и жёсткой чёрной щетиной, из-за которой он всегда выглядел небритым, Жулин, как и Ляпа, в отличие от двух других приятелей имел небольшой трудовой стаж. Некоторое время он работал инженером на оборонном машиностроительном заводе – вот умора-то! Затем Михаил ушёл на вольные хлеба, попробовав зарабатывать на жизнь не то заваркой презервативов, не то автомобильных покрышек. Но на этом «резиновом» поприще ему не удалось поймать за хвост капризную птицу удачи. Мишаня прекратил вулканизировать кондомы и покрышки и сменил родной уездный городишко на областной Вольнореченск.
Виталий Орешин ещё с детских лет заслужил прозвище Вертляк. Небольшого роста, ловкий, суетной и подвижный как ртуть, Вертляк ходил слегка подседая и выворачивая наружу носки, при этом потешно разбрасывая руки далеко в стороны. Говорил он, как и ходил, быстро,
Прошлое четвёртого, имевшего подходящую ему кличку Морда-Ящик, человека было покрыто густым мраком неизвестности. Морда-Ящик или просто Ящик (вообще-то его звали Алексей Гладилин) был крупным, немного флегматичным человеком с грубо высеченным лицом и слегка выпученными глазами, неоспоримо свидетельствовавшими о наличии у него базедовой болезни, – явное следствие употребления плохой воды. Данный «факт на лице» частично приоткрывал завесу над туманным прошлым Ящика, позволяя предположить, что большую часть своей никчёмной жизни он провёл в Вольнореченске.
Морда-Ящик обладал большой физической силой, которую в любую минуту был готов подкрепить пистолетом. Пинки, тычки, подзатыльники – вот нехитрый набор средств, используемых им по приказу их шефа – Окуня – для вразумления разболтанных, словно породнившихся с хаосом товарищей. Но в отсутствие босса Ящик беспрекословно подчинялся более интеллектуальному Нафане. Ящику ничего не стоило покалечить или убить человека даже при минимальной мотивации: будучи недалёким и не шибко грамотным, он не страдал избытком воображения и исполнял мокрые дела с тупой настырностью хищного динозавра.
В ожидании шефа парни резались в карты. Перед каждым стояла рюмка коньяка и маленькая пепельница. Опасавшийся репримандов Окуня Болек не пожелал выставить литровую бутылку и выделил не более шестидесяти граммов на человека.
Суматошный и суетной Вертляк явно проигрывал и время от времени бросал нетерпеливые взгляды на обшитую кожзаменителем дверь, откуда обычно появлялся их босс. Вертляк резонно полагал, что присутствие Окуня удержит дружбанов от традиционно совершаемой над проигравшим экзекуции, и потому пытался вовлекать партнёров в пустые разговоры, непрерывно почёсывался, подкашливал и подёргивался, прежде чем сделать ход, то и дело откладывал карты, беспрестанно приглаживал непослушные волосы, – словом, безбожно тянул время. Его товарищи прекрасно всё понимали и, наслаждаясь агонией затравленно озирающегося в поисках спасительной соломинки Вертляка, едва удерживались от смеха, уверенно ведя игру к неизбежному для Орешина концу.
Через пару минут карты вынесли Вертляку смертный приговор.
– Проиграл! – всё ещё не веря в случившееся, трагически выдохнул Вертляк.
– Проиграл! – радостно подтвердил белобрысый Ляпа, растягивая в улыбке и без того широкий рот.
Морда-Ящик повертел в руках пустую рюмку и тяжело поднялся.
– Давай, Вертляк, не тяни кота за хвост, а козла за бороду!
Он подошёл к опечаленному Виталику и встал у него за спиной, положив свои чудовищные лапищи на спинку стула.
– Нет… ну… погодите, пацаны, погодите, – затараторил завертевшийся на стуле Орешин, – мне же в туалет надо…
– Так мы же тебе ещё почки не отбили, – невозмутимо заметил Ящик. – Чуть что – и древесина. Лес норвежский.
Нафаня и Ляпа весело заржали.
Игнорируя протесты взъерошенного неудачника, Ящик сдёрнул его со стула и схватил сзади в охапку так, что руки Вертляка оказались прижатыми к туловищу.
Вертляк бешено закрутил головой и заверещал, как верещит попугай Ринго, когда его пытаются грубо потрогать руками.
– Давайте быстрее! – без видимого напряжения удерживая не умеющего проигрывать Вертляка, подстегнул приятелей Ящик.