Плата за успех: откровенная автобиография
Шрифт:
В жизни не нужно отвечать злом на зло, нужно быть добрее. Чувство мести вызывает только разрушения в человеке. Я это точно знаю.
Мама: от материнской любви до материнской зависти и ненависти
Это самая тяжелая для меня глава. Многое из того, что здесь напишу, никогда не говорила вслух и до сих пор не уверена, что можно и нужно это делать. Но и молчать больше нельзя – молчала уже слишком долго, и ситуация становилась все хуже и хуже. Поэтому все же рискну. И как бы громко это ни звучало, все, что я здесь буду излагать, будет написано кровью моего сердца.
Ах, мама, мама… Ты столько лет была самым родным и близким человеком. Поэтому и рассказывать
Все-таки какие бы сильные чувства ни связывали меня с Сулейманом, как бы много душевных сил и денег я ни вложила в Игоря, что бы там у меня ни было с другими мужчинами – все равно это не сравнить с тем, что значила для меня мама. Я уже давно и сама мать, поэтому точно знаю – пуповина, связывавшая ребенка с матерью, не исчезает после того как ее разрезали, она продолжает существовать, и разорвать ее очень трудно, даже если долго пилить ржавой пилой, как делала мама под влиянием нечистоплотных советчиков.
Если начинать с самого раннего детства, то я безумно благодарна моей маме за то, что она за руку привела меня в Мариинский театр в пять лет. Но в то же время, зная себя и оглядываясь на весь свой опыт, на всю свою духовную составляющую, я вынуждена сказать, что когда она говорит, что я обязана ей всем, что у меня есть, это вызывает у меня резкий протест. Я была рождена стать балериной. Это мое предназначение. Если бы мама не привела меня в Мариинский театр, то я увидела бы балет по телевизору или посмотрела бы картины Дега с балеринами – сейчас некоторые из них висят в моем доме. В любом случае, чуть раньше или чуть позже, но я бы вышла на тропу, которая ведет на сцену, и все равно стала бы балериной. Это мое глубочайшее убеждение.
Но, конечно, когда была маленькой, ходила в садик, потом в школу – мама, безусловно, была моей опорой. Она все время заботилась обо мне и повторяла, что я родилась в рубашке, а значит, точно буду счастливой. Наверное, она была права – учитывая, из скольких испытаний я смогла выйти живой, непокалеченной и не сошедшей с ума, понимаю – меня действительно что-то берегло, видимо, та самая пресловутая «рубашка». Мой ангел-хранитель сильный.
Помню, как мама читала сказку про Дюймовочку, и когда там начиналось что-то страшное, я всегда прижималась к ней и говорила: «Мамочка, читай погромче!» А когда стала старше и уже училась в балетной школе, мама снова читала мне вслух, но уже не сказки, а учебники по истории и другим предметам. Потому что я училась с утра до вечера, по полтора часа добиралась из школы на автобусах, троллейбусах, и буквально засыпала на ходу – самой читать у меня иногда уже просто не хватало сил. Впрочем, я и под ее голос засыпала и сквозь сон бормотала: «Мамочка, можно потише, пожалуйста?» А позже просила: «А можешь читать про себя?..»
Мама, как уже говорила, привела меня в театр, отдала учиться балету, а потом, когда сказали, что у Волочковой нет данных, она по совету художественного руководителя Вагановского училища наняла частного педагога. Это была русская балерина, ученица Агриппины Вагановой Эльвира Валентиновна Кокорина – женщина, которой я невероятно благодарна и навечно обязана за свою профессию, и за свой профессионализм, за выучку. Настоящей балериной меня сделала скорее она, а не те педагоги, которые учили официально.
И все это время мама с папой тратили почти все свои деньги на оплату моих дополнительных занятий и моего становления, спасибо им огромное. А мама вообще по-настоящему заботилась обо всех мелочах, например, о том, чтобы у меня были профессиональные пуанты, а не те ужасные, которые нам выдавали в школе – от них ноги за день стирались в кровь. Помню я и тазики с марганцовкой, в которых отмачивали мои бедные ноги, и таблетки стрептоцида, которые нужно было растолочь, посыпать на мозольку и заклеить пластырем. Это все делала мама.
Вообще, мама умела заботиться обо всех –
А у папы была собака, питбультерьер. Когда она заболела, мама делала ей уколы, и когда врачи сказали, что все, ничего уже не поможет (это болезнь «олимпийка»), она продолжала о нем заботиться, и помню, как она встряхивала его и говорила: «Живи! Ты должен жить!» И он реально выздоровел! Мама спасла собаку, а собака потом спасла моего папу, когда в него стреляли, и такое бывает в жизни.
Это, конечно, было лирическое отступление, но я его сделала не просто, чтобы повспоминать детство, а чтобы показать, каким человеком была мама и как хорошо помню все, что она делала для меня и не только для меня. Долгие годы мама была единственным человеком, на которого я могла положиться, и искренне надеялась, что таким человеком она и останется.
Время шло, я закончила балетную школу с отличием, попала в Мариинский театр. Все передряги с квартирой мы прошли вместе – об этом тоже можно прочитать в моей первой книге. Не буду повторяться, просто скажу, что детство мое прошло в коммуналке, а потом как-то постоянно жилье становилось камнем преткновения: со всеми квартирами, и бывшими, и нынешними, у меня связаны какие-то потрясения.
Расставание родителей пережила спокойно – мне было давно ясно, что они фактически уже чужие люди. Даже наоборот, я много раз говорила маме: «Мам, ты должна выйти замуж, ты должна найти себе хорошего человека». Очень хотелось, чтобы она устроила свою личную жизнь. Тем более, что она была еще молодой и красивой, свои внешние данные я унаследовала как раз от нее. Теперь думаю, что это была некая прозорливость – если бы она это сделала, возможно, сейчас наши с ней отношения были бы гораздо лучше. Но она решила посвятить свою жизнь мне. И, конечно, ни к чему хорошему это не привело. В своей первой книге «История русской балерины» я посвятила ей немало восторженных и благодарных слов – и абсолютно искренне. Но в то время еще изо всех сил пыталась замечать только хорошее и закрывать глаза на весь связанный с мамой негатив. А он тоже накапливался – сначала потихоньку, а потом нарастая, как снежный ком.
Как только я стала прилично зарабатывать в Мариинском театре, то настояла, чтобы мама ушла с работы, потому что видела, что работа радости ей не доставляет, денег тоже не приносит, да и вообще она занимается не своим делом. Представьте: она занималась проектированием канализации и вентиляции в НИИ. Как это могло нравиться женщине и приносить вдохновение? Меня радовало, что теперь я могу не просить у нее чего-то, а сама дарить ей подарки. Например, на свои самые-самые первые деньги купила маме шубу. Я их заработала на гастролях в Японии – всего в четырнадцать лет. Для школьницы, ученицы Вагановского училища, это было огромное событие. И денег таких я никогда прежде даже в руках не держала. Но весь гонорар потратила на эту шубу – было безумно приятно сделать маме такой подарок.