Платье для смерти

ДеМайо-Райс Кристин

Поэтому, когда обнаружили шафрановое платье, разработанное «Scaasi» с деталями, сшитыми мамой, началась настоящая лихорадка. Это было больше, чем единственное платье любимой принцессы, найденное где — либо в мире, и это была так же часть парадной одежды, которую она надела в ночь инаугурации Сальвадора верховным принцем Брунико. Пир был бесконечен: охота на лис занимала все дни, пойманной пушнины хватило бы на несколько шуб, а в танцах и азартных играх пролетали ночи. Частичным доказательством подлинности платья стал кусочек белужьей икры, найденный между двумя бусинами на груди.

— Мне жаль. Я не смогу с тобой

поужинать, — сказала Лора Джереми, когда они выходили из офиса. — Я должна убедиться, что мама не натворит ничего лишнего.

— И как ты собираешься ее останавливать?

— Буду смягчать все, что она говорит. Я не знаю. Но она меня бесит.

— Знакомое чувство.

Она сморщила нос.

— Я надеюсь, ты не ожидаешь рождественского подарка с таким признанием.

— Я в неправильномсписке подарков. Встретимся позже?

— Да.

Он обернулся, потом поцеловал ее и погладил по щеке большим пальцем.

— Сначала позвони. Я могу быть здесь. — Он собирался встретиться со своими дизайнерами по поводу «NewSunny» и подготовки к поездке в Китай.

***

Мама ждала на углу Мэдисон — авеню и 50–й улицы, освещенная разноцветными рождественскими огнями, развешанными на фонарных столбах, обнимая себя от холода.

— Почему ты не надела шарф? — Лора спросила, подходя ближе.

— Не нашла ничего подходящего.

Лора сняла с себя свой шарф и дала маме. Они прошли квартал на восток до старого каменного здания с арочными окнами и скошенной стеклянной дверью. Мама стряхнула с ног снег и позвонила.

Дверь открыл лысый мужчина в черном костюме.

— Вы, должно быть, миссис Карнеги?

— Миссис и мисс, — сообщила мама.

Дворецкий улыбнулся. Лора и не подозревала, что ее мать само очарование.

Бернард Нестор был худой, на грани истощения, с короткими ногами и невысокого для мужчины роста. У него была оливковая кожа, а тонкие волосы были подстрижены почти под ноль. Он шел прямо и напряженно, придавая новое значение слову «шомпол». Нестор, выглядел как человек, который привык решать важные дела с важными людьми в любое время, но все — таки обладал и земными нотками, словно он хотел быть твои другом, независимо от того, где ты жил или каков твой социальный класс. Эта аура успокоила Лору, потому что, хотя она в настоящее время заработала больше денег, чем когда — либо могла потратить, но все равно чувствовала себя ребенком, чья мать чистила диваны, чтобы заплатить за квартиру.

Воздух в таунхаусе Бернарда был спертым, как будто большую часть года люди в нем не жили. Возможно, это было правдой, так как он редко бывал в городе. Он проводил экспертизы не чаще, чем раз в два года, но когда он брался за дело — это были редчайшие артефакты, самое ценное искусство или самая большая находка.

Он обратился к Барри с просьбой организовать выставку примерно в то же время, когда умерла Грейси. Джереми не принимал в ней участие, пока платье Брунико не попало в коллекцию. Бернард объяснил свои требования ему и Лоре. Местонахождение платья держалось в строжайшем секрете. Транспортироваться платье должно было только в специальной витрине, в которой его привезли, и ни в коем случае не извлекаться из нее. Предмет одежды должен был быть вывезен из музея таким же образом. Внутренности платья не должны были подвергаться

реставрации. С ним вообще нельзя было ничего делать.

Лора познакомилась с Бернардом, чтобы посмотреть платья для шоу, скорее как искатель новинок, чем как лицо, принимающее решения. Они долго говорили о том, почему работа мамы над костюмом Барбары Буш так сильно отличается от голубого платья «Tollridge&Cherry». Он должен был встретиться с мамой, но слег с болезнью, хотя удостоверился, что женщина получила приглашение на открытие.

Шафрановое платье Брунико появилось только за две недели до шоу. Чудо — находка. Еще один кролик из шляпы Бернарда Нестора. Ллойд очень быстро его утвердил, и прибыль от шоу взлетела до небес.

Интерьер дома был украшен темным деревом и фресками, а пол был покрыт мраморными плитами с узором. Хозяин встретил их в библиотеке, слишком заставленной, по мнению Лоры: сотни книг в твердом переплете, вышитые узорами ковры, витые украшения тянулись по стенам и мебели. В общем, помещение выглядело так, как должна была бы выглядеть библиотека, но она для чтения она явно была неудобна.

Бернард небрежно обнял Лору.

— Приятно снова видеть тебя. Это были мучительные дни. — Он покачал головой, словно оплакивая потерю соседа. Затем повернулся к маме. — Вы, должно быть, миссис Карнеги? Работали над платьем? — Он протянул маме руку.

— Да. — Она пожала ее в ответ.

Бернард, общавшийся с сотнями людей всех мастей, казалось, не мог оторвать от мамы взгляд. Лора присела на кресло, но никто, казалось, и не заметил этого.

— Открытие прошло прекрасно. — Лора хотела добавить «сказочно» или «удивительно», но передумала. Этот человек не был невероятным или удивительным. Или, более кратко, если бы он сказал «невероятный» или «удивительный» о своей жизни, он имел бы это в виду, и остальной мир искусства знал бы это.

— Спасибо, мисс Карнеги. Я надеюсь, однажды организовать показ вашей работы.

Лора подавила нервный смешок, потому что в мыслях сразу же замелькали сотни восхитительных сценариев, благодаря которым это могло случиться, причем все они были примерно такими же вероятными, как и получение Оскара.

— Нам вас очень не хватало прошлым вечером, — сказала Лора.

— Я неважно себя чувствовал. Моя работа закончилась, как только выставка была готова. Конечно, после того, что случилось, я бы не остался дома. У меня в подчинение достаточно людей острых на язык. — У него был едва различимый акцент, но Лора никогда не могла его уловить, а Нестор всегда был осторожен, говоря о своем происхождении.

— Могу представить, — сказала мама. — Это платье было главным на экспозиции.

Бернард ухмыльнулся. Остальные экспонаты были не менее значимыми, но Лора достаточно хорошо знала маму, чтобы понять, что она имеет в виду совсем другое.

— Знаете, — сказала мама, — я поняла, что это подделка, как только я увидела пуговицу. А потом, когда платье вывернули…

— Мне любопытно, — сказал Бернард. — Монархия Брунико считала оскорблением любое прикосновение к коже принцессы, поэтому никто за пределами дворца никогда не подгонял ее одежду должным образом, и никому никогда не разрешалось шить внутренние элементы. — Он поджал губы. Пытался загнать маму в угол. Лоре захотелось смягчить удар. Но в угол её маму было не так просто загнать.