Плавать по морю необходимо
Шрифт:
Мужественный, стойкий характер русского человека проявился при защите Петропавловска-на-Камчатке в 1854 году. В разгар Крымской войны (1853–1856) англо-французские захватчики решили овладеть далеким русским городом на Камчатке. Они начали штурм города, высадили десант. Но агрессоры натолкнулись на непреодолимую крепость обороны и вынуждены были убраться с позором. Известный советский историк, академик Е.В. Тарле называл Петропавловскую победу 1854 года «лучом света», который вдруг прорвался «сквозь мрачные тучи» [105] . Эта славная страница истории запечатлена во многих воспоминаниях и документах. Здесь и официальный рапорт руководителя обороны адмирала В.С. Завойко. И письма защитников города — прославленного командира фрегата «Аврора» Ивана Николаевича Изыльметьева, мичмана Николая Фесуна, лейтенанта Константина Пилкина, гардемарина Гавриила Токарева и др. И воспоминания командира батареи Дмитрия Максутова, капитана 1-го ранга А.П. Арбузова, жены адмирала Завойко — Юлии Завойко. Все эти разножанровые документальные произведения были опубликованы в «Морском сборнике», ряд из них, в частности «Воспоминания о Камчатке и Амуре» Юлии Завойко, вышли тогда же
105
См.: Героическая оборона Петропавловска-Камчатского в 1854 г. Петропавловск- Камчатский. Дальневосточное книжное издательство, 1979. С. 3.
В приказе Муравьева-Амурского, вышедшем в дни, когда на западе продолжалась Крымская война, говорилось: «Войска, на устье Амура сосредоточенные, нигде от неприятеля не отступают, в плен не сдаются, а побеждают на местах или умирают, памятуя князя Святослава Великого: тут ляжем костьми, мертвые бо сраму не имуть, — герои Петропавловского порта покажут нам пример самоотвержения, русской силы…» [106] . О чертах характера русского человека, так или иначе сказавшихся, обозначенных, выявленных в воспоминаниях знаменитых мореплавателей и землепроходцев, в эти же годы с глубокой проникновенностью пишет Л. Толстой в севастопольских очерках. Ведь те, кто сражался на твердынях Севастополя, были современниками Невельского, Завойко, многих других славных русских мореходов и землепроходцев, у всех у них жило огромное чувство, вдохновившее на подлинный героизм. Об этом чувстве писал Толстой, исследуя корни героизма, редкостного самообладания в смертельной битве. «Вы понимаете, что чувство, которое заставляет работать их, не есть то чувство мелочности, тщеславия, забывчивости, которое испытывали вы сами, но
106
Сильницкий А. Адмирал Василий Степанович Завойко. Хабаровск, 1898. С. 23–24.
какое-нибудь другое чувство, более властное, которое сделало из них людей, так же спокойно живущих под ядрами, при ста случайностях смерти вместо одной, которой подвержены все люди, и живущих в этих условиях среди беспрерывного труда, бдения и грязи. Из-за креста, из-за названия, из угрозы не могут принять люди эти ужасные условия: должна быть другая, высокая побудительная причина. И эта причина есть чувство, редко проявляющееся, стыдливое в русском, но лежащее в глубине души каждого, — любовь к родине [107] … Надолго оставит в России великие следы эта эпопея Севастополя, которой героем был народ русский…» [108] .
107
Курсив мой. — С.К.
108
Толстой Л.Н. Собр. соч. в 2 т. 1979. Т. 22. С. 100.
«Высокая побудительная причина…» — так говорит Толстой. А память невольно подсказывает схожие по чувству своему слова из книги Невельского: «Тут нужны были люди… одушевленные и гражданским мужеством, и отвагой, готовые на все жертвы для блага своего отечества» [109] . Эти высокие побудительные причины ярко выражены в мемуарной книге Г.И. Невельского. Она впервые увидела свет в 1878 году и выдержала пять изданий. Лучшее из них (научно выверенное, прокомментированное) — издание в серии «Дальневосточной исторической библиотеки» [110] .
109
Невельской Г.И. Подвиги русских морских офицеров на крайнем Востоке России. 1849–1855. Хабаровск. 1969. С. 76.
110
Хабаровск, 1969.
Книгу о подвигах русских морских офицеров адмирал Невельской писал на склоне лет, подводя итоги своей жизни и жизни сподвижников, оценивая сделанное ими на Дальнем Востоке. По жанру — это воспоминания, мемуары. Эпопею Амура автор называет подвигом. Называет так потому, что эта книга не только о нем, но и обо всех русских морских офицерах, действовавших на Дальнем Востоке. И, как мы видим, не только об офицерах, но и матросах, солдатах, аборигенах, местных жителях, представителях народностей Амура.
Отметим сразу, воспоминания пронизаны чувством гуманности, человечности — русский путешественник ничего общего не имеет с покорителем, конкистадором, фигура которого сразу же возникает, когда речь идет об освоении Америки. И Невельской осознает это, когда пишет: «После двух веков начали раздаваться наши выстрелы на берегах Амура, но эти выстрелы раздавались не для пролития крови и не для порабощения и грабежей местного населения, — нет, выстрелы 1850 года раздавались для приветствия русского знамени…» [111] . В других местах своих воспоминаний Невельской писал: «Каждый солдат прежде всего должен быть плотником» [112] , «топор, заступ и плуг должны иметь здесь первенствующее место» [113] . Осознание цивилизаторской, культурной миссии придавало сил.
111
Невельской Г.И. Указ. соч. С. 150.
112
С. 329.
113
С. 298.
Структура
Более обстоятельно, чем другие авторы, Невельской пишет о прошлом. Подробно останавливается на исторических судьбах Приамурья, на истории русских открытий на Тихом океане, на взаимоотношениях с соседними странами, на проблемах Амура. Высоко оценивает Невельской действия «отважной вольницы русских искателей добычи» первой половины XVII века (Пояркова, Хабарова и др.). По его мысли, первые землепроходцы еще не осознавали во всей силе значения Амура как водной артерии, нужной для торговли и судоходства. Но они были людьми подвига. Отважной вольнице не было оказано надлежащей поддержки. «Московские приказы… медлят и ограничиваются пустыми переговорами и отписками». Этим выводом Невельской во многом подтверждал точку зрения А.И. Герцена, Н.Г. Чернышевского, Н.А. Добролюбова. Как известно, они относились критически к попыткам прославить государственную мудрость царей и их заботливость о Восточной Сибири. Чернышевский и Добролюбов, критикуя раболепие либерально-дворянских публицистов, видели суть истории и подчеркивали решающую роль народа, народного героизма. Книга главного героя «амурского дела» Невельского через многие годы как бы возвращала к старому спору и показывала правоту тех, кто отдавал предпочтение народным усилиям. Но это была и государственная линия.
Автор трезво, аналитически рассматривает далекие события. Он воздает должное героизму пионеров освоения края. Он называет их действия «беспримерными подвигами». Он взывает к сердцу соотечественников помнить эти подвиги: «Беспристрастное потомство должно помнить и с удивлением взирать на геройские подвиги самоотвержения первых пионеров Приамурского края» [114] .
Большая часть книги посвящена действиям русских морских офицеров в 1849–1855 годах. Автор повествует о походе транспорта «Байкал» на Камчатку, об исследовании в Амурском лимане и Татарском проливе, о знаменитых открытиях (Сахалин — остров, устье Амура не теряется в песках), о русском флаге над Приамурьем, о десятках экспедиций по изучению дальневосточных земель, о сплавах по Амуру, о заселении Амура русскими людьми, о взаимоотношениях с малыми народностями Амура, об истоках дружбы народной. Эта цепь событий стала исторической. Автор поверяет нам и другую сторону событий — внутреннюю, скрытую от взгляда. Оказывается, и в новых условиях, через два столетия, далеко не все понимали значение выхода на естественные рубежи. С презрением пишет Невельской о действиях графа Нессельроде и ему подобных. Чутьем истинного патриота своего отечества угадывает Невельской во врагах «амурского дела» и врагов родной земли, кому чужды интересы России, ее народов. Он выдерживает «сильную атаку со стороны графов Чернышова и Нессельроде». Невельской вводит читателя в ту острейшую нравственную коллизию, которую ему довелось пережить. Сначала надо было решиться на самостоятельные действия, на принятие самостоятельных решений. Пока инструкция где-то в пути, надо действовать самостоятельно, вне повелений правящей верхушки, ибо есть другие повеления — народные, исторические. И Невельской действует. Это-то и послужило противникам «амурского дела» поводом для зловещих заклинаний и обвинений в дерзости. Находятся и сторонники, которые помогают остановить «бюрократическую бурю», одобряя действия капитана Невельского. И тогда, называя поступок Невельского «молодецким, благородным и патриотическим», решает царь: «Где раз поднят русский флаг, он уже спускаться не должен». Это передают Невельскому Муравьев-Амурский и Перовский. Достигнута главная цель — Невельскому удается «фактически объяснить правительству значение для России этого края» [115] , утвердить открытие русских землепроходцев и мореходов. Жизнь дает поистине драматический разворот событий, в которых проверяется прочность характера героя. Но сколько еще раз и впредь судьба Невельского, его открытий будет вызывать «бюрократические бури», да и финал его деятельности на Дальнем Востоке будет омрачен неблагодарностью власть имущих. Но главное — сделано.
114
Невельской Г.И. Указ. соч. С. 40.
115
Там же. С.139.
И здесь подтверждение толстовской мысли о чувстве родины как о высоком побудительном начале. Невельскому удалось доказать, что утверждения о несудоходности Амура ложны, что Сахалин — остров. «Великое заблуждение положительно рассеяно. Истина обнаружилась!» — восклицает автор. Открытия доказали важное значение Амура как артерии, связывающей с океаном Восточную Сибирь, считающуюся до этого отрезанной тундрами, горами и открытыми пространствами. Это-то и не устраивало противников Невельского. Что же помогло устоять в борьбе, выдержать лишения на далеком посту, доказать правоту? Автор отдает должное патриотической преданности и рвению делу Муравьева, поддержавшего действия Невельского. И вновь говорит о высоких побудительных причинах, вдохновлявших русских землепроходцев. Признание его поступка благородным и патриотическим, «полное наше убеждение в важном значении этого края для блага отечества — одушевляли меня и моих сотрудников» [116] . — «Такова была моя миссия», — пишет Невельской.
116
Указ. соч. С. 150.