Play the kitten

candied v

– Итак, каков план на день? В чем заключается моя работа на сегодня?

Лиз подперла бок, прищурившись.

– А ты разве не знаешь? Джеймс дал тебе выходной. Ты свободна. Иди, наслаждайся молодостью, к семи приходи ко мне, я помогу с нарядом.

Мысль о том, что весь день ей будет нечем заняться, испугала. Как это выходной? Что он о себе возомнил? Что, если мертв, так все позволено? Работа спасала ее, помогала ни о чем не думать, помогала чувствовать, что Вайолет не бесполезна, что ей есть ради чего продолжать жить. Хотя бы это лето, хотя бы пока не начался учебный год…

– Ну уж дудки! – воскликнула та, мило надув щеки и выпустив воздух. – Не собираюсь

я сидеть весь день без дела, и плевала я что там Джеймс сказал. Кто, если не я, будет убираться? – Вайолет так настойчиво смотрела на Лиз, что та сдалась. Она протянула ключ; звякнул брелок.

– Зал для приемов, - повела бровью Лиз, - дорогу ты знаешь.

Вайолет с дьявольски довольной улыбкой схватила ключ.

***

Работа и правда успокаивала ее. Словно бы привносила волну умиротворенности, когда мысли не занимали кровь и возмездие. Поэтому Вайолет и нравилось убираться. Да и ко всему прочему, всегда было приятно узнать что-то новое о так полюбившемся ей отеле. Ну и, пожалуй, еще один важный плюс – чувство удовлетворения, когда в самый разгар какого-то действа она осознавала, что это все благодаря ей, что она не просто гость и наблюдатель, но непосредственный и самый первый и главный участник.

Одна из дверей заскрипела, и эхо разнеслось по пустому помещению: как будто герой старого фильма ужасов зашел в обветшалый дом с привидениями. Символично, ничего не скажешь. Если в первое ее посещение в зале была кромешная тьма, то сейчас на противоположенной и боковой стенах горели синие неоновые буквы вывесок, гласившие «Я люблю тебя до смерти» и «Боль не приносит страданий». Совпадение ли? Вайолет неприятно передернуло. Даже если бы их и не требовалось бы снимать, она бы все равно это сделала.

Зал был действительно огромен. Пустое пространство создавало сквозняк. Лишь у одной из стен небрежно был оставлен, словно забыт, низкий прямоугольный кофейный столик с одним скучающим канделябром на поверхности. С потолка посередине свисала огромная хрустальная люстра, прозрачные подвески и бусы которой едва-едва тихо подрагивали, позвякивая. Вайолет с грохотом опустила на пол ведро и швабру и нащупала выключатель: помещение окутало приглушенным теплым светом. То же действие было проделано и с настенными светильниками. Вывески Вайолет отключила, стараясь лишний раз не читать столь жизненных надписей.

Теперь, не в потемках, Вайолет могла осмотреть масштабы своих владений на ближайшее время. Айрис говорила, что ничего сверхъестественного не требуется – «Кортез» и так родня самому Рузвельту. Но вот огромные, точно вата, куски пыли у плинтусов явно не вписываются в дух двадцатых. Вайолет вздохнула, собирая волосы в высокий пучок.

***

Лиз притащила магнитофон и CD-диск со странным - среди прочих джазовых композиций - обилием разных версий «Puttin’ On The Ritz». Вайолет и не возражала. Под такую музыку готовить зал для вечеринки в стиле «большая часть фильмов Вуди Аллена» одно удовольствие. Снятые неоновые вывески скромно ждали своей участи у выхода. Хейзел ушла сменить воду в ведре, и девушка двигалась со шваброй по залу одна, едва заметно покачивая головой в такт музыке. Как ее всегда и учили – от конца к выходу, чтобы грязь собиралась равномерно и не размазывалась по уже вымытому. Музыка резко прервалась, Вайолет возмущенно развернулась.

– Трудно поверить, что девушка твоего возраста действительно получает удовольствие от работы такого рода, - пропел Джеймс. – Я же ведь дал тебе выходной, мисс Хейзел со всем бы справилась.

Вайолет подавила улыбку, облизнувшись, опираясь на ручку швабры.

–

Мне нравится здесь работать, не хочу отлынивать.

Как всегда, Джеймс выглядел шикарно: темный, в едва видимую полоску костюм с иголочки, атласный красный платок, заправленный под белоснежную рубашку, белая гвоздика в кармашке да начищенные до зеркального блеска туфли – мисс Эверс действительно знает свое дело.

Джеймс, поведя головой, улыбнулся, повторив за Вайолет и облизнув нижнюю губу, будто насмехаясь.

– Что же, почитательница двадцатых, полагаю, и на самом торжестве ты произведешь фурор? – и, усмехнувшись, продолжил, видя недоуменное лицо девушки. – Приношу извинения, я подслушал ваш с Лиз разговор. Она и правда знает толк в нарядах двадцатого века. Но знакома ли мисс Хармон с танцем чарльстон?

Вайолет помотала головой.

– Знать о нем, конечно, знаю, но танцевать не пробовала.

Джеймс, слегка разведя губы в полуулыбке, изящным движением руки нажал на кнопку магнитофона. Вайолет и спрашивать не стала, при каких обстоятельствах он научился пользоваться техникой. Свою версию «Puttin’ On The Pitz» запела Джуди Гарленд.

– Иди сюда, - Джеймс сделал шаг, галантно подавая руку. Вайолет, подчиняясь, прислонила ручку швабры к одной из стен.

– Я как-то неподобающе одета для чарльстона, - оглядела девушка свои коричневые конверсы и майку с выглядывающим из-под джинсового комбинезона Куртом Кобейном. Джеймс лишь простодушно усмехнулся.

– Левая рука в моей, - крепко сжал ее ладошку мужчина, поднимая на уровне головы, - правую мне на плечо. – Вайолет чуть не рассмеялась – все так пафосно и одновременно серьезно. Но, вспоминая о темной стороне Джеймса, она сдержалась, все же очарованная духом двадцатых, что исходил от него так же часто, как идет пар от кипящей воды –постоянно. Плечо казалось каменным; рубашка хрустела, а от его руки на ее спине по телу расходилось приятное щекочущее тепло, как и от любой мужской руки, что касается женского тела. – Итак, все на восемь счетов: в классическом чарльстоне начинают с левой ноги, - Джеймс сделал шаг, Вайолет повиновалась, отступая, - моя вперед, твоя назад, потом правой, и снова левой.

Вайолет беспрекословно подчинялась, выполняя движения. Джеймс все считал: «Раз, два, три, четыре…». Его любовь к эпатажу проявлялась и на сей раз. И так серьезен он был, контролируя каждое действие, при этом странно улыбаясь.

– Теперь стопы… раз, два, три, четыре, при этом сгибаешь колени, - таким Вайолет его никогда не видела: будто Джеймс вспомнил что-то давно ушедшее в прошлое, что никак не могло вернуться к нему, по чему он непременно скучал. – Теперь прямые ноги, в сторону, спина прямая, а после - с легким наклоном, - он показывал быстрые, интенсивные движения, подошва конверсов Вайолет скрипела, - и так вот руками, - они повторяли все вновь, и девушка счастливо улыбалась, потому что задыхалась, чувствовала энергию, задор, и вкупе с Джуди Гарленд воздух вдруг наполнился легкостью, свободой, наслаждением. И Джеймс так легко и виртуозно выполнял все движения, будто был рожден для этого. Недаром в те времена в высших кругах не знать танцевальных па было сродни преступлению. Было столь странно и непривычно наблюдать, как ее учил модному во времена его молодости танцу тот, кто лишь иногда загадочно прохаживался до бара с намерением подлить тебе выпивку да закуривал сигару, перекидывая одну ногу через другую, бросая при этом цитаты философов. Он крутил ее, поворачивая так, как было принято в этом танце, затем вновь выполняя движения ногами. Малышка Гарленд закончила свою песню.