Пленники пылающей бездны
Шрифт:
— С ним плохо! — закричал Андрей.
Потерявшего сознание водителя уложили тут же на полу. Появились перепуганные Биронт и Скорюпин.
— Если бы это случилось у нас, там, наверху, — пробормотал Биронт, — я бы подумал, что Петр Афанасьевич оказался в непосредственной близости от включенного синхрофазотрона. При мне такого не случалось, но я слышал. Мне рассказывали. Симптомы…
— Лучевой удар? — подсказал Дектярев.
— Именно.
— Он упоминал дюзы, — Дектярев взглянул на Вадима. — Что бы это значило? Не мог же Петр Афанасьевич вскрывать полости работающего двигателя.
— Петр Афанасьевич осматривал дюзы, — пояснил Чураков. — Но двигатель был выключен.
— Дозиметры показывали всего сорок рентген, — сказал Вадим. — К тому же на Петре Афанасьевиче был надет защитный костюм. Мне не раз самому приходилось осматривать двигатель при радиации в двести рентген. Костюм рассчитан на тысячу пятьсот.
— Дюзы, говорите вы, — не сводя пристальных глаз с безжизненного тела Михеева и невольно прислушиваясь к разговору, проговорил Биронт. — Насколько я себе представляю, они расположены там, — он вытянул палец в сторону потолка кабины, — на самом верху.
— Да, это выхлопной коллектор двигателя.
— Благодарю за разъяснения, — в голосе атомиста послышалось раздражение. — И насколько мне известно, корпус в области этого самого выхлопного коллектора не имеет защиты от внешнего излучения.
— Петр Афанасьевич выходил в защитном костюме, — как можно терпеливее пояснил Вадим. — Радиоактивные слои остались высоко над нами. Дозиметры внешнего излучения…
— И что вы мне твердите о дозиметрах, — закричал и замахал руками Валентин Макарович, — все дозиметры здесь, кроме моих, настроены на определенный диапазон частот. Они хороши там, в литосфере, среди обычного радиоактивного распада. А мы, разрешите вам напомнить, с некоторого времени находимся в астеносфере.
— Значит, Петр Афанасьевич действительно получил лучевой удар… — сказал Дектярев. — Андрюша, попрошу тебя: коробку НЗ. И шприц захвати.
— Постойте, постойте… — атомист замер с растопыренными руками, бессознательно наблюдая за Чураковым и Дектяревым, хлопотавшими над Михеевым. — Как мне это сразу не пришло в голову… Вадим Сергеевич, покажите мне приборы, которые контролируют магнитоплазменное поле.
Вадим непонимающе глядел на Биронта.
— Мне нужна полная характеристика поля, — Биронт боком, мимо распростертого на полу Михеева, пододвинулся к пульту.
Вадим молча указал на приборы.
— Эти и эти? Ага, уже вижу. Понимаю. Сейчас сопоставим. И если я не ошибаюсь… это будет ужасно.
Почти бегом ученый направился вон из кабины. Вадим посмотрел ему вслед. Чисто инстинктивно почувствовал он, что именно из уст этого человека услышит смертный приговор подземоходу.
Вскоре из репродуктора послышалось:
— Вадим Сергеевич, прошу вас, поднимитесь ко мне.
Биронт сидел в кресле, вид у него был пришибленный, глаза растерянно бегали по сторонам, руки не находили себе покоя.
— Что случилось, Валентин Макарович?
— Я увлекся и забыл об опасности. Но я никак не ожидал, — Биронт вскочил, заговорил уже громко. — Я не ожидал, что оно обладает направленностью.
— Что?
— Извините… Я совсем потерял голову, — атомист потер лоб ладонью. — Вот взгляните на приборы. Видите?
— Да, — выдавил из себя Вадим, — кажется, понял.
Валентин Макарович снова опустился в кресло, уронил голову.
Подземоход очутился в плену. Сравнение с сердечником соленоида было не совсем точным. Подземоход скорее оказался в положении морского судна, которое угодило в узкий пролив и имеет только три возможности: двигаться вперед, назад или стоять на месте. Берега вплотную подступают к бортам судна, и разворот исключен. Однако и в этом сравнении «ПВ-313» проигрывал — он не имел заднего хода.
— Что же вы посоветуете? — спросил Вадим.
— Разворот получится только при одном условии: если мы выключим защитное поле.
— Это же невозможно!
— Увы, да, — Биронт принялся терзать свой подбородок. — А больше мне ничего не приходит в голову.
Вадим уже не слушал Валентина Макаровича. Обстановка окончательно прояснилась, и злое бессилие овладело командиром подземохода. Поторопился… Что же теперь делать?
Вадим молчал. Сказать ему была нечего.
Часть вторая
В МИРЕ ОГНЯ И ХОЛОДА
1
Михеев скончался, не приходя в себя.
Труп завернули в простыни. Оставлять его в кабине было невозможно. Посоветовавшись, решили предать его своеобразной кремации. Андрей открыл выход в полость бура. Тело водителя положили во всасывающую трубу и на минуту включили двигатель…
Смерть товарища, затруднительное положение, в котором оказался подземный корабль, — все это сблизило людей. Они собрались в кабине механика. Скорюпин включил передатчик, Вадим сел к микрофону.
«Дорогие друзья! — заговорил он. — У нас случилось большое несчастье: погиб Петр Афанасьевич Михеев. Вот как это произошло…»
Рассказав о самопожертвовании водителя, Вадим умолк. Ему пришлось стиснуть зубы, чтобы остановить нервный тик на щеках.
«Кроме того, мы не имеем возможности возвратиться на поверхность. Излучение сильнее подземохода, оно не дает нам развернуться, — голос Вадима окреп, он выпрямился. — Едва ли вы сможете прийти к нам на помощь. Мы будем рассчитывать прежде всего на себя и не опустим руки, пока не вырвемся на поверхность. Мы будем продолжать борьбу…»