Пленники зимы
Шрифт:
– Каким же? – справляется Калима.
– Буду плевать в потолок и смотреть мультики про дядюшку Скруджа.
– Здорово, – она восхищённо щёлкает языком. – Но для этого нужно много трудиться.
– Что ж, для того, чтобы не работать, я готов работать до седьмого пота.
Наш трёп грубо прерывает Виктор:
– Что значит "рутинная административная работа"?
– Строительство шлюза, персонал станции, транспорт, обеспечение, связь с внешним миром… да мало ли? Если мы найдём там что-нибудь стоящее: нефть, руды… то придётся заняться
– И ты им всё это доверишь? – Калима оставила свой игривый тон. Вопрос звучит здраво, она встревожена.
– Конечно, – я насмешливо скольжу взглядом по напряжённым лицам и останавливаюсь на Светлане. – Это мои друзья, я их люблю, и абсолютно им доверяю.
– И когда мы обсудим условия сотрудничества? – спрашивает Виктор.
Всё-таки он молодец. Приходится отдать должное его выдержке и самообладанию.
Сумел бы я играть с его спокойствием? Не зная ни поля, ни противников, ни правил игры. Может, и в самом деле в нём есть что-то, чего нет у меня?
– После ужина, в восемнадцать тридцать.
– Ну, а мне когда к вам на приём? – подаёт голос Калима.
– Как только освобожусь. Примерно в восемь часов вечера.
– Молодец, – она хлопает в ладоши. – Всех развёл, каждому по мышеловке. А сейчас чем будем заниматься?
– Ну, как же? – я чувствую усталость. – До ужина ещё есть время. Давайте заканчивать с трёхсторонним соглашением.
– Постойте-ка – поднимает руку Герман. – А откуда нам известно, что он ещё парочку-троечку каких-то трюков не припрятал? Сейчас мы о чём-то договоримся…
– Ещё раз повторяю: я договариваюсь только с Калимой и Светланой.
– Так и я о том же, – невозмутимо откликается Герман. – То, что ты называешь "Светланой", состоит на самом деле из трёх человек.
Я молчу. Никогда ещё с такой силой не чувствовал себя марионеткой. Почему-то вспомнился снегопад далёким морозным утром и беспорядочный рой белых точек на фоне серого покосившегося забора. Чувствую сожаление по своим брошенным приятелям: КАМАЗ, соевая корова… не будет Николай смазывать трубопроводы.
Проржавеет всё…
– Максим, – басит Виктор. – И всё-таки, как с секретами?
– Конечно, есть!
Все замерли. Только Калима чуть выпрямилась, с интересом прислушиваясь к нашей перепалке.
– И когда ты их откроешь?
– Как только почувствую на горле ваши пальцы…
IY
Судовая кухня мне не нравится.
Пища чересчур острая, беспорядочно приправленная несовместимыми специями. Я вожу вилкой по тарелке, с немалым трудом выуживая из залитой соусом ёмкости варёную фасоль. Эх, как там моя машина? И пожарил бы я себе картошки. Без соли, без перца. Только масло, да головка чеснока. И чтоб никакого кетчупа. Кетчуп – это для нерадивых стряпчих,
– Тебе не нравится мой кок? – спрашивает Калима.
Она сидит рядом и видит нерешительность, с которой я приступаю к очередному блюду.
– Нет, не нравится, – отвечаю, как есть. – Мне кажется, твой кок больше занят своими нездоровыми привычками, чем заботой о моём желудке.
– Калима, – откликается с другого конца стола Герман. – Максим – великолепный повар! Критика коллег – это у него профессиональное…
– Ты умеешь готовить? – вежливо спрашивает Калима.
– Умеет ли он готовить? – подаёт голос Виктор. – Ты ещё спроси, обучен ли он грамоте?
– Светлана, – чуть повысив голос, обращается Калима. – Ты несколько дней прожила с Максимом, какое его самое любимое блюдо?
В наших путалках Света всё больше отмалчивается. Глаза не прячет, улыбается, но сама старается говорить поменьше: на прямые вопросы отвечает односложно, а косвенные пропускает мимо ушей.
Другое дело, если спрашивает Калима. Надо признать, что в плане налаживания контактов, равных нашей хозяйке я ещё не встречал. Иногда мне кажется, что она в своих шортах и с голодным крокодилом посреди австралийских болот сумела бы договориться.
– Не знаю, – ответила Светлана. – Он ни разу не повторился.
Её голос не дрогнул. Жаль. А я вот часто вспоминаю наш последний день. Пожалуй, я был счастлив. Это было сравнимо с тем, как дети начинают ходить, разговаривать.
Потом ты с ними сидишь за букварём, сотни раз повторяешь одни и те же сочетания гласных с согласными, и вдруг они начинают читать. Фантастические ощущения! Так и любовь. Всё вокруг, да около… И вроде бы ни о чём, ни цветов, ни поцелуев, только взгляды, вздохи, случайные касания… И вдруг…
– Где ты научился готовить? – возвращает меня в кают-компанию голос Калимы.
Приходится вернуться.
– Есть такая страна – "Голодная".
– Это как?
– В том смысле, что кроме тебя никто жрать не приготовит. А так как делать "как все" не приучен, пришлось овладеть поварским делом, как искусством.
– Но кто-то же тебя учил, – не унимается Калима. – Кто-то же был рядом? Не по книжкам же ты учился…
– Конечно, конечно, – я утвердительно киваю головой, вытирая салфеткой уголки рта. – Была одна женщина…
– Вау! – вопит Герман. – Женщина! Даёшь про женщину!
– Калима, – гудит Виктор. – Он у нас не просто повар, он и рифмоплёт и ушедав.
Стихи пишет с лёту…
– Точно, – кричит Герман. – Светка у нас танцует, а Максим – поёт, сладкая парочка…
После того, как все вопросы были обсуждены, тарелки побиты, а соглашения подписаны, жёсткость и нервозность в отношениях пропали без остатка. Теперь в нашей кампании царили смех, шутки и взаимопонимание. Вот только Светлана упрямо избегает даже взгляда в мою сторону. Да Калима продолжает удивлять своей загадочностью.