Плоды манцинеллы

Сугробов Максим Львович

Себастьян, онемев, воззрился на Марту. Она же, равнодушно вскинув бровь, спросила:

— Почему метла?

— Потому что метет всех подряд. Умных заграницу, а тех, что не очень — оставляет гнить здесь. Так его в народе называют, сканер этот.

— И что было с вашей дочерью.

— Мы долго не решались на метлу, — русский спокойно вел автомобиль по заснеженной дороге. — Мы с женой. У нас два старших сына, результаты которых были, — он вальяжно покачал головой, — так себе. И денег жалели… Не знаю, как у вас, а у нас метла стоит

пятьдесят тысяч. Пятьдесят тысяч, ребята! Но в итоге махнули рукой и пошли. Как оказалось, не зря.

— Давно это было? — спросил Себастьян.

— Четыре года назад…

Мужчина говорил еще что-то, но Бастиан его не слышал. Возможно, что именно он, Себастьян, четыре года назад расшифровывал скан дочери Станислава. Была ли такая вероятность? Несомненно. Тогда еще в лаборатории не было столько народу, тогда еще сам Изобретатель нет-нет, да участвовал в аналитике.

— Как зовут вашу дочь? — Майер перебил размеренную речь водителя.

— Аня. Анечка. Анна Станиславовна Данилова. Звучит, а?

— Да, да, — отвлеченно пробубнил Себастьян.

Была ли среди его сканов девочка под этим именем? Он не знал, не помнил.

— Что-то не так, мистер? — водитель озабоченно посматривал на пассажиров. — Вы в порядке?

— В полном. Кхм. Да, все отлично.

— Что было дальше? — Марта неотрывно смотрела на Бастиана. Словно она знала, какие мысли копошатся в его голове. — Ее позвали… куда?

— Институт…Э-э-э… Это всегда непросто, путаю имена, — хохотнул мужчина. — Маркса Планка, кажется.

— Макса, — поправила его Марта.

— Точно, Макса! — просиял мужчина. — Мы сделали метлу за полгода до выпускных экзаменов. Обрадовались результатам, конечно… Да что там — мы ликовали. А потом, уже после всех экзаменов, нам пришло письмо. В красивеньком таком конверте. Знаете, печать, все дела, бумага толстая и жесткая. Там говорилось, что Аню ждут в этом самом институте.

— В Мюнхене?

— Да, точно! Так вы знаете об этом Планке?

— Конечно, — Марта слегка улыбнулась. — Туда всегда принимали лишь самых лучших.

— В-о-о-о-т, и моя дочь среди них! Так страшно было ее отпускать, вы не представляете, — мужчина широко улыбнулся, предаваясь воспоминаниям. — Мы прям места себе не находили, все думали, что да как. Собрали вещи, погрузили на самолет, — он махнул головой назад, — в этом самом аэропорту, и едва не умерли от горя, — Станислав рассмеялся. — Мы даже на дороге остановились — я машину вести не мог, так рыдал. Никогда в жизни так не плакал, ни до, ни после. А потом, спустя часов шесть, она позвонила жене и сказала, что все прекрасно. Ей дали комнату, всякие там документы. Даже денег немного отсыпали, представляете?

Себастьян молча смотрел в окно, слушая речь русского. Он больше не мог выдерживать взгляд Марты. Вроде все и складывалось хорошо, история Станислава лишь подтверждала ценность и полезность сканера… Но что-то было не так. И Бастиан не хотел знать, что именно.

— Мы постоянно

созванивались, а через пару месяцев моя младшенькая сказала, что может обучить меня какому-нибудь языку, — мужчина вновь рассмеялся. — Она так и сказала: «Папа, какой язык ты хочешь узнать?» Аня предлагала английский, французский и немецкий.

— И вы выбрали немецкий, — подытожила Марта.

— Я спросил ее, на каком языке она будет говорить чаще всего. На каком языке она будет думать, жить, — Станислав просиял. — Выбор был прост.

— Почему вы не поехали вместе с ней?

Вот оно, Майер чувствовал. Нюанс, главное «но». И чувства не подвели.

— Думаете, нас там кто-то ждал? Аня подписала документы, в которых четко говорилось о родных. Она могла взять с собой лишь того, кто прошел через метлу и подходил Планку.

Себастьян посмотрел на Марту и встретил ее холодный взгляд. Пронизывающий взор женщины словно говорил: «Ну вот. Видишь? Вот он, твой сканер. Во всей своей красе. Чувствуешь привкус манцинеллы?»

Остаток пути Бастиан провел в призрачном подобии транса. Он не слушал разговор Марты и Станислава, не вникал в суть их диалога, но слышал голоса. Такие далекие и чужие. Он чувствовал себя потерянным. Заблудшим.

Когда они въехали в Коломну, уже стемнело. Снегопад практически прекратился, или просто еще не дошел до этих мест — погода стояла мягкая и спокойная. Русский помог им найти отель, рассказал, где в этом городке можно поесть, куда можно сходить. Хоть мест особо и не было, Себастьян не переживал о бедности мелкого городка — туристами они не являлись.

Расположившись в тесном, темноватом номере захолустной гостиницы, он не мог найти себе места. Присутствие Марты давило и угнетало.

— Мы не можем ничего изменить, наверное, — сказала она перед сном. — К лучшему ли это, или к худшему, покажет лишь время.

Себастьян не ответил.

— Но, пожалуйста, Бастиан, прошу тебя: помни. Помни о манцинелловом дереве…

Глава 7. Так себе гвозди

Он бы хотел все забыть. Андрас постоянно мечтал об этом, но память не знала пощады. Воспоминания всегда были рядом, ждали его в отражениях уличных витрин, ловили резкими бликами солнца и городских огней, что так сильно походили на всполохи давнего пламени, утробными звуками толпы повергали в ужас и трепет.

Привычно скрипнула дверь родного паба. Недалеко от дома, недалеко от Центра, аккурат между ними. Идеальное место, перевалочный пункт. Энди и не заметил, как добрался сюда — перед его глазами, застилая все, навязчиво висел образ Майера: во внешности каждого случайного прохожего Андрас снова и снова видел искаженное горем лицо Себастьяна. И эти слова, полные боли: «Ведь ты мое совершенство», — звучали в ушах, жужжали где-то внутри черепа назойливой мухой.

К черту все. Энди хотел выпить. И где, как не в «Строумме», он мог получить желаемое…