Плохая мать

Жнец Анна

Я говорю этой девочке заткнуться. Я говорю, что впредь справляться с трудностями буду сама, даже если вокруг сотни жаждущих помочь «каменных стен».

Денис с Кристиной спускаются к озеру. Бредут по льду с рыболовными снастями. Денис несёт рюкзак, бур и маленький складной стульчик, Кристина тащит внушительный рыболовный ящик. Мне чудится скрип снега под тяжёлыми сапогами. И треск ломающегося при каждом шаге льда.

Хочется крикнуть, попросить вернуться на берег. Смотреть на удаляющуюся процессию нет никаких сил, и

я отворачиваюсь, как могу справляюсь с приступом паники. Ужасно. О чём они думают? Рыбачить в марте — безумцы!

— Ты уже разговаривала со Славкой? — спрашивает Максим, и я каменею.

Слава — юрист, телефон которого Максим дал мне полторы недели назад. Адвокат, которому я так и не позвонила, потому что не видела в этом смысла. Мне не нужна ничья консультация. Я не собираюсь бороться за сына и настолько презираю себя за это решение, что готова и остальное отдать бывшему мужу — отдать всё, безропотно: квартиру, машину, технику. Подписать какие угодно бумаги, лишь бы перестать денно и нощно посыпать голову пеплом. Это будет актом искупления. Мне надо наказать себя за то, что я сделала. Я бросила собственного ребёнка! Как после этого можно грызться в суде за фен или телевизор?

— Чего ты ждёшь? — недоумевает Максим. — Скоро слушание, а ты придёшь совершенно не подготовленная.

Я набираю в лёгкие воздух, чтобы сказать правду. Открыть Максиму глаза но то, какая я в действительности ужасная, подлая, порочная женщина. Кукушка. 

И не могу выдавить ни слова. Пытаюсь — и не могу. Губы немеют, не двигаются. Я открываю и закрываю рот, но звуки застревают в горле колючим комом, а на глазах выступают слёзы. Хорошо, что никто не видит. 

— Ты же не собираешься следовать их примеру? — пытаюсь я сменить тему. 

В нескольких метрах от берега Денис берётся за ледобур.

— Нет, конечно, — Максим отстраняется. — Я не рыбак. Скоро поедем домой. Да ну тут мёрзнуть.

Я не знаю, как сказать ему правду. И вдруг понимаю, что не скажу: ни сегодня, ни завтра — никогда. Не вынесу осуждения. Как бы я ни хотела поддержки, стыд сильнее. 

Садясь в машину, пристёгивая ремень безопасности, отвечая на лёгкий, почти дружеский поцелуй, я чётко осознаю: это свидание последнее. Других встреч не будет. Дома я заблокирую номер Максима, внесу в чёрный список и больше не отвечу ни на один звонок. 

Глава 23

Когда Максим звонит в дверь, я притворяюсь, что меня нет дома, а спустя час отправляю ему смс. Такое же бессвязное, путанное, как мои мысли. Последние слова врезаются в память, вертятся в голове, будто лопасти ветряной мельницы. 

«Думаю, нам не стоит видеться».

Не стоит видеться...

Я не влюблена. Не уверена, что нуждаюсь в отношениях. Не проклинаю вечерами холодную, одинокую постель. Но всё равно иду на кухню, открываю бутылку вина и к ночи осушаю её полностью.

Дело не в Максиме. И даже не в том, что я лишилась

поддержки, единственного человека, рядом с которым становилась чуточку увереннее. И не в окружающем меня вакууме: теперь, когда я сожгла мосты, внезапно обнаружилось, что поговорить не с кем, поплакаться в жилетку некому. Но это самая незначительная из бед. 

Не эта причина того, что в вечерней тишине я осушаю бокал за бокалом, глубже, прочнее увязая в трясине депрессии. Я ушла от Олега, но так и не освободилась. Вот они — оковы, по-прежнему со мной, на моих руках. Я всё ещё маленькая испуганная девочка, переживающая о чужом мнении. Слабая, нерешительная, безумно жаждущая доказать, что она не никчемна.

Всё моё чёртово творчество — попытка это доказать. Смотрите! Смотрите, как я умею! Согласна, я не лучшая жена, мама, и до красавицы мне далеко, зато глядите, что у меня на полке! Да-да, это моя книга. Изданная. Читайте имя на обложке.

Я плачу. 

Как глупо. Какая я жалкая. 

Но мне очень — очень! — хочется иметь что-то, чем я могла бы гордиться. 

День за днём я проверяю электронную почту — привычка, которая начинает раздражать. Цепочка повторяющихся действий: открыть ноутбук, включить, подождать, пока загрузится, навести курсор. Щёлк, щёлк — ничего. 

Когда я ловлю себя за этим занятием третий раз за вечер, то в ярости швыряю мышку на диван. Снова разочарованная.

Но однажды ответ приходит. Я смотрю на значок нового сообщения, и внутри поднимается буря. В голове крутятся вдохновляющие цитаты из серии «За тёмной полосой следует светлая» и «Бог никогда не закроет дверь, не оставив открытой форточку».

Я верю, что сейчас именно тот момент. Бог, провидение, добрая фея-крёстная — кто-то протянет мне руку помощи. 

Мне так это надо! Необходимо!

Немного уверенности. Опора, в которую я вцеплюсь, чтобы не свалиться в пропасть. 

Взволнованная, я открываю письмо, читаю: 

«К сожалению, Издательство отклонило присланный от Вас текст».

* * *

Я поднимаюсь до пятого этажа и бреду обратно. За последнюю неделю это вторая попытка навестить сына. В понедельник я была в садике — хотела поговорить с Ваней без свидетелей. В присутствии Олега я могу только плакать и виновато молчать. Уж он-то не упустит случая потоптаться по моим комплексам.

План был хороший. Я ужасно соскучилась по Ване. Летела в сад, словно ненормальная. Волновалась, как сын меня встретит. Что если обиженно оттолкнёт, откажется разговаривать, спрячется в группе, едва завидев меня в дверях?

По глазам воспитательницы я поняла, что за время моего отсутствия Олег успел создать мне определённую репутацию. Растерянно захлопала глазами, узнав, что Ваня уже неделю болеет дома. И на лице собеседницы, усталой крашеной блондинки среднего возраста, прочитала свой приговор: плохая мать! Плохая!