Плывуны. Книга первая.Кто ты, Эрна?

Гуревич Рахиль

– Тебя достают, потому что у тебя мама такая.
– вдруг сказала Катюша

– Какая такая?

– Сам знаешь, какая. И, Тёма, я тебя очень прошу, обними меня крепче. Поцелуй. Ну прогулялись, ну развлеклись. Наговорил этот дедушка с три короба. Надо это переварить. Я думаю совсем о другом, о другом.

– О чём же?

– О нас с тобой. Я так хочу чтобы ты стал моим парнем.

Ой ё! Кто о чём!

– А Дэн?
– надо было найти причину, почему я Катюшу игнорю. Да и это моё обнимание было как к другу, к товарищу. Кроме Катюши у меня никого не было.

– Дэн

мне приказал следить за тобой!

– Как ?
– я опешил. Вот это да! Вот что вылезает на поверхность, если долго общаться с девчонкой. Интриги! Интриганка какая-то!

– Ну так. Попросил. Но я его не люблю, я тебя люблю.

Я почувствовал, что сейчас ударю Катю. Мама в таких случаях всегда советовала, тянуть время, то есть продолжать вопросы.

– То есть всё это время ты была со мной приказу Дэна?

– Нет, что ты нет.
– юлила Катька.
– Только по началу.

– Катя! Неужели ты не понимаешь, что это неспроста? Неужели ты не понимаешь, что всё связано: моё состояние, злость Светочки и Серого, Дэн и его отец, который вдруг не умер?

– Всё теперь понимаю. Всё! Дедушка же объяснил. У Дэна отец - не тот...

Катя запнулась, обняла меня и стала целовать. Надо сказать, что мне ничего не оставалось, как ответить ей. Но мне было не до любви. Конечно, приятно целоваться с красивой девчонкой. Но мне было не до того. Рассказы архитектора занимали меня куда больше. Особенно эта тоска. Да и все эти неприятности, сыплющиеся на мою голову последние полтора года...

Глава девятая. Рассказ Гришани

Глава 9

Рассказ Гришани

Наступила зима, декабрь. Морозы вдарили до минус пяти, а то и десяти. «Зима» - вполне условное для нашей местности слово в этом году стало совсем и не условным. Больше всех ругался Лёха, у него скользили в парке кроссовки. А купить с подошвой на шипах он не мог - родители не давали денег. Отец в своей воинской части не шиковал, мать всю свою зарплату тратила на портниху. У Лёхи мать была толще моей. Просто убийственная кадушка. Лёха говорил, что все деньги семьи уходят на её прокорм и на её шмотье.

Я не мог уже мыслить себя без бега. Только бег держал меня на плаву. Я теперь мыслил категориями плывунов - на плаву, в плаванье, я поплыл - говорил я, усмехаясь Катюше. Мы с ней сблизились после каникул. Не в том смысле. А просто стали доверять друг другу. Катюша коварная, но она не глупа, она сделала свой выбор, после того, как услышала, что отец Дэна - неизвестно ещё, что такое. Болел и вдруг выздоровел...

В общем, я бегал. Танцы меня предали, а бег пока что нет. После бега теперь я хорошо спал и мне не снились неприятные сны. Почти не снились.

Папа ни на шутку заинтересовался Тифой. Он даже перенёс рейс и сплавал на собрание, чего с ним никогда не случалось ранее. Но неожиданно Тифа повела себя так, будто и не узнала его. Как можно папу не узнать?! Двойки мне Тифа не влепила в триместре, хотя иногда грозилась. Зато влепила химичка. Ну что за сволочь!

Маме мы с папой о моих отметках не говорили. А то опять приплывёт, а вдруг химичка тоже ребёнка ждёт? А мы потом виноваты

окажемся. Но мама никогда и не интересовалась отметками. Она отзывалась о школе в том смысле, что деньги если есть, то все дороги открыты, а если нет, то учись-не учись - бюджетных мест на всех не хватит. Мама была довольна секцией бега. Кто-то из начальства в из нужных людей в администрации города тоже бегал, и теперь общался с мамой по поводу моей экипировки, стал по отношению к маме очень благодушно настроен.

Папа интересовался всеми моими делами с того примечательного майского вечера, плавно перетёкшего в утро. Папу интересовало всё, что касается Эрны. А Тифа абсолютно точно была связана с Эрной. Но я не мог рассказать папе всё. О том, как я с Лёхой и Владом пас Эрну летом, у кассы супермаркета, о старухе, о том, как щипнул бумажник у этого плывуна, который только должен был стать человеком, перевоплотиться, заново родиться. Но я передал папе часть рассказа архитектора, насколько я его понял, и ту часть, которая не касалась меня. Рассказал и о Катюше, о том, что Дэн просил её следить за мной и о его умирающем и вдруг выздоровевшем отце. Папа не рассмеялся и не махнул рукой, он серьёзно сказал:

– Эта Тифозная... Она тоже реально помирала. Ну реально все говорили.

– Хочешь сказать, что и в неё кто-то вселился?
– с надеждой спросил я

– Что ты! Я в это не верю. Да тогда и твоих плывунов в нашем городе не было.

– Кладбищенские могли свою душу в Тифину выпустить.

– Да ну. Кладбищенские скорее всего только сейчас и напряглись. А раньше вряд ли. Им не до того. И Эрна же с плывунами, а не с ними. Вот в то, что Эрна с плывунами, я в это поверить могу. Это даже мне многое объясняет.

– Почему?

– Надо мне с твоим архитектором поговорить, жаль времени нет. А Тифа какая была, такая и осталась. Не похожа она, на то, что кто-то в неё вселился. Какая была, такая и осталась. Повадки, движения.

Я стал соображать, такой же, как был, тот продавец электроники, который болел и уволился и про которого архитектор сказал, что в него вселился плывун? Но нет, я бы не смог ответить на этот вопрос. Я же не знал близко этого продавца, просто же видел. Вот очки точно, как у рыболова. И тоже он был спиной к закату, когда они блеснули.

Я как раз думал о продавце, переодеваясь после треньки в пристройке - физрук Босхан Канурович включил нам обогреватель. Хорошо, что папа всему поверил. Да он вообще любил разные сказки, байки. А может на него повлияло то, что многие обидчики Эрны погибли или больны... Но папа есть папа. Он и кладбище всегда любил. Мои дедушка с бабушкой никогда не ходили на кладбище, говорили: «Передай прадедушке Георгию весточку от нас». Папа покупал примулы и сажал их в апреле. И так из года в год. Ещё он выращивал на кладбище туи. Папа был большой спец по туям. Им песок нужен и солнце. Папа мог вырастить тую из ветки. Туи процветали вокруг нашей семейной могилы, «семейного склепа» - папа так шутил. В общем, папа был на «ты» с кладбищенскими, если они действительно существовали. На кладбище папа таскал меня постоянно. В общем, я переодевался и думал, что у меня хороший папа, понятливый.