По дорогам Вечности
Шрифт:
– Те, кто приходил до нас, говорили что-нибудь про Карси?
– Альфред взял газету и положил медальон обратно на тумбочку.
– Они сказали, что Карси уехала. На какую-то олимпиаду от университета.
Беспокойство нарастало. Непонятно, почему Карси сама об этом не сообщила, да и медальон оставила! Саймон и до визита Альфреда с Мартиной очень из-за этого переживал.
– Карси даже ЛЭПСу не прислала...
– сказал Саймон, обиженно.
– Кажется, мы сильно поссорились. Она обиделась и
Альфред переглянулся с сестрой и сказал:
– Саймон, она не обиделась. Просто, у нее нет возможности тебя навестить.
– Почему?
– Саймон даже растерялся.
– Тебе лучше присесть...
– В свою очередь добавила Мартина и усадила его на стул.
Её брат выдержал паузу, не решаясь, этого сказать, затем вздохнул и выдал:
– Мистер Рейли уговорил врачей, чтоб они заблокировали тебе некоторые воспоминания, - он старался, чтоб голос звучал спокойно.
– Что за...
– Ты ведь не помнишь, что Карси умерла.
Саймон вздрогнул и посмотрел на Альфреда. Может, он соврал? Это шутка какая-то, да?
– Это правда, - И он дал другу газету.
Газета за двадцать шестое ноября. Первая полоса гласила: "Жестокий удар Гадритты Трегторф! Принцесса Карсилина убита главой "СиТм"!"...
Дальше Саймон читать не смог, в глазах затуманилось от слёз.
На него накатили воспоминания, которые так старательно блокировали доктора. Это было невыносимо.
Альфред и Мартина ушли, решив, что ему стоит побыть одному.
18
– - Бал в подземелье
Через неделю Саймона выписали. Доктора, конечно, до-последнего отказывались это делать, ссылаясь на то, что он ещё слишком болен, и не хотели рисковать. Но тётя Ира их уломала. Тем более, врачам удалось добиться, стабильности. Отчасти этому способствовала его кратковременная амнезия, а может и то, что они каждый день и не по одному разу напускали успокоительные чары.
Хотя, Саймону нельзя было волноваться, существовала вероятность, что он снова может выкинуть этот "фокус" с температурой.
Прохор зашел ровно в одиннадцать дня, весь такой солидный, впрочем, как и всегда. Он принёс сыну одежду, каких-то шибко жизнерадостных тонов. Саймон, вопреки его желанию, надел тот чёрный костюм, в котором его сюда привезли, и повесил на шею золотой медальон Карсилины, спрятав его под рубашку.
Когда они вышли из больницы, в глаза сразу же ударил яркий солнечный свет, от которого Саймон почти отвык. Его отец подвёл сына к раритетному чёрному автомобилю. Если честно, раньше Саймон думал, что тот не умеет водить.
– Значит так. Во дворец мы сейчас не поедем, - сказал Прохор, подождав пока юноша займет своё место на заднем сиденье,
– Почему?
– Я хочу, Саймон, чтобы ты жил со мной, - ответил он, поправляя зеркальце.
– Ты всё-таки мой сын, и я должен о тебе заботиться.
– Не надо обо мне заботиться, - не согласился Саймон, насупившись.
– Уже не маленький...
– Ошибаешься, - улыбнулся тот.
– Для меня ты всегда останешься глупеньким маленьким мальчиком!
Саймон не помнил, чтобы до этого видел, как он улыбается.
– Мне нужно обратно во дворец, там Карси...
– юноша оставался печальным, не переставая думать о ней.
– Да и тебе с Фольмой мешать не хочу. У вас скоро ребёнок появится...
– Пока ты болен, будешь жить у меня, и точка!
– отрезал Прохор.
– А там видно будет.
На этом их диалог закончился. Прохор молчал всю дорогу, а Саймон не хотел разговаривать.
Они доехали до особняка Прохора Рейли. Розы, которые произрастали у него во дворе, были ухоженные и цвели яркими крупными пятнами, на фоне мрачного фасада.
– Знаю, тут ещё многое нужно переделать, - рассказывал Саймону отец, когда они шли по каменной дорожке, ведущей к крыльцу.
– Нужно убрать эту угнетающую обстановку. Решил начать с роз. Оказалось, что Навира очень любит выращивать цветы. Немного магии, и они могут цвести хоть круглый год! Она, кстати, пирожков напекла, специально к твоему приезду...
Он ещё что-то болтал, но Саймон его не слушал. Окружающая действительность казалась скучной, как старая потрёпанная фотография, на которой нельзя ничего различить.
Саймон подошёл к цветущему кусту роз, и протянул руку к большому алому цветку, как будто сомневался в его подлинности. Осторожно коснулся его насыщенных лепестков, цветок вдруг поник, почернел и ссохся. Он оторвался от потемневшего стебля и упал, разбившись, словно был стеклянным.
– Саймон! Ты чего делаешь!
– испугался Прохор.
– Это случайно. Я не хотел, - извинился его сын, почувствовав небольшой укол совести.
– Не подходи больше к цветам, они ещё живые. Тут нужна положительная энергетика! Они пропускают сквозь себя эмоции, ощущают наше состояние через прикосновение.
– Ты так разбираешься в растениях...
– В своё время, я погубил розы, которые посадила твоя мама. Я был безутешен, думал, что они дадут хотя бы крошечное ощущение того, что Фолия рядом, но цветы умирали, как только я их касался. Не мог остановиться....
Он вздохнул и воскликнул с горечью:
– Если бы ты знал, как прекрасны были эти розы!
Саймон не знал, что ответить, но на всякий случай отошел от цветов на безопасное расстояние.
Его отец выдержал паузу, и продолжил, как ни в чём не бывало: