По дорогам Вечности
Шрифт:
– Конечно, она проснётся, просто очень устала. Пойдём, пойдём...
И тон у неё был, как у воспитательницы в детском саду.
Саймон так и не понял, почему, собственно, согласился уйти отсюда...
***
Сильв отвела Саймона в комнату и заставила переодеться. А то он был весь потрепанный, и появление на публике в таком виде могло вызвать много лишних вопросов. По крайней мере, так утверждала Серебринка. Саймону же было всё равно.
Он надел чёрную рубашку, черные брюки, ботинки. Положил в карман амулет Карсилины.
Серебринка хотела что-то сказать, но, поймав его мрачный взгляд, передумала, и, молча, повела в холл.
В холле собрались несколько служащих "ДС" в тёмных плащах, среди них проглядывала ярко-золотая шевелюра Зольтера. Тут же был и Димка в чёрном вязаном свитере (даже кудряшки свои пригладил и кепку снял), в руке он держал поводок с Ленди. Собаке на шею повязали большой чёрный бант, и она чувствовала себя в нём неуютно. Прохор Рейли возле дверей нервно переступал с ноги на ногу, а когда увидел своего сына, хотел окликнуть, но Сильв (надо отдать ей должное) жестом попросила его молчать. Альфред с Мартиной стояли рядом с Димкой, Мартина плакала, и Морквинов попытался её приободрить. Альфред старался держать себя в руках. Серебринка коснулась пальцем рукава своей мантии и что-то прошептала, одеяние тут же стало чёрным.
– Все здесь?
– тихо поинтересовался Прохор.
– Можем начинать, - кивнул Зольтер, берясь за позолоченную ручку входной двери, и они вместе с Прохором Рейли переступили порог.
Саймон хотел развернуться и уйти, но Серебринка мягко подтолкнула его к дверям, не давая отступить.
И вся эта мрачная процессия вышла на крыльцо дворца.
Саймон вдохнул в лёгкие прохладный ночной воздух, желая поскорее куда-нибудь уйти, испариться.
На лужайке дворца столпились люди. Они безмолвно стояли и смотрели на них, словно ждали сигнала. Эта толпа растянулась до ограды, да и за ней был народ. Саймон никогда раньше не видел так много людей в одном месте. А вот и несколько репортёров с крылатыми камерами...
К гибели Карсилины не остался равнодушен ни один листонец. Ведь они очень уважали и чтили династию Фротгерт. По всем городам Листонского королевства люди собирались на площадях почтить память принцессы и проститься с ней...
– Произошло несчастье, - начал Прохор Рейли, громко, и очень печально.
– Казалось, совсем недавно, мы нашли давно потерянную принцессу, но никто и предположить не мог, что вскоре, мы потеряем её уже навсегда. Наша дорогая Карсилина Фротгерт была убита. Для Листона это большая утрата, а для её родных, друзей и близких, подавно.
Тут он невольно перевёл взгляд на Мартину, Альфреда, Саймона, Димку с Ленди, Зольтера и Серебринку.... Затем продолжил:
– Королева Лоритта до сих пор не пришла в себя. Не представляю, как она отреагирует на эту новость, если очнётся, - эти слова давались ему с трудом.
– Карсилина была наследной принцессой, и должна была стать королевой.
Он замолчал, поправляя очки и жмурясь от яркого света крылатых телекамер.
– Мы проведём тщательное
– Давайте почтим память нашей принцессы, ведь она сейчас в лучшем мире...
– Продолжил Прохор, материализовывая светящуюся сферу.
Вслед за ним сферы начали призывать и остальные. Саймон тоже призвал, и теперь она плавно парила у него над ладонью, освещая лицо тусклым светом.
– Мы будем помнить тебя, Карсилина, - тихо сказал Альфред, и сфера его начала медленно подниматься.
Затем эту фразу произнесла Мартина, потом Серебринка с Зольтером. И толпа, тоскливым эхом, повторила "Мы будем помнить тебя". Сферы поднимались стайкой светлячков. Маленькие, бледные огоньки.
"Карси, пожалуйста, не поступай так со мной" - прошептал Саймон своему чуть светящемуся шару, глядя, как он уносится куда-то ввысь.
И тут Серебринка запела песню на непонятном языке, Зольтер подхватил, и они пели вдвоём. Мартина заплакала, прижимаясь к Димке.
А Саймон вдруг почувствовал, как в глазах темнеет, а в ушах звенит. И, в следующий миг колени подкосились, и он потерял сознание.
Сутки плавно умирали, подползая к полночи, уступая место следующим...
***
Зебровск.
Тётя Ира сидела в это время в гостях у Марии Радужниковой. Они пили чай в гостиной и обсуждали свой любимый массийский сериал "Заросли розы". Плитс Шпаклевич с невозмутимым видом устроился с газетой на кресле, возле его ног сидела пуделиха Трапеция и выжидающе поглядывала на хозяина, ждала подачки.
Так он сидел минут сорок, но невозмутимость его постепенно стремилась к нулю. И какому мужчине приятно слушать увлеченный разговор двух подруг о своём женском?
– У донны Бавинды родился внебрачный сын!
– воскликнула тётя Маша и потянулась к очередному печенью.
– Интересно, от кого он...
Плитс нервно встряхнул газету, спокойствие приобретало отрицательное значение. Но этот его "жест" был проигнорирован. Тогда Плитс потянул руку к пульту и включил телевизор. Шли новости. Но и это не было замечено двумя дамочками.
Тогда Шпаклевич кашлянул, стараясь закончить "беспредел", и спросил у довольной тёти Иры:
– Кстати, Ирина, как там продвигается обучение вашего племянника в Чалиндоксе?
Ирина к такой быстрой смене темы разговора была не готова, да и выпитые ранее два бокала шампанского напоминали о себе. Поэтому она не сразу поняла, о чем он спросил.
– Э... Что?
– переспросила она, глупо улыбаясь.
– Я спрашиваю, как там Саймон в Чалиндоксе поживает?
– повторил Плитс, теперь чуть ли не по слогам.
– Ну, как, поживает, нормально так поживает...
– смутилась тётя Ира.
Плитс одарил её скептическим взглядом и отложил газету.
– Между прочим, учится хорошо, - вставила Ирина, чтоб не думали ничего плохого.
– Отзванивается мне два раза в неделю.