По дорогам Вечности
Шрифт:
– Пожалуйста, проснись!
– умолял Саймон Карсилину, но она не отвечала.
– Я же люблю тебя. Не поступай так со мной.
Саймон просидел возле неё до самого утра, не сомкнув глаз, веря что она проснется.
Утром за ним зашёл отец.
– Саймон, пойдём...
Прохор Рейли был уверен, что тот хоть какое-то время спал этой ночью.
– Нужно отсюда уйти. Скоро начнётся церемония.
– Карси не умерла!
– Твердил Саймон, как заведенный.
– Не умерла!..
Он не помнил, как, но отцу удалось увести его с кладбища. Саймон находился в каком-то забытье.
Прохор привёл сына в комнату, материализовал чашку с кофе, поставив на письменный стол.
– Выпей и успокойся, - голос его был спокоен, но Саймон знал, что он очень переживает, просто, старается не показывать этого.
Саймон, молча, посмотрел на кружку, не испытывая особого желания пить мутную горячую жидкость.
– Тебе станет легче, - уговаривал отец.
Если бы можно было убрать эту боль, уничтожить пустоту в душе, заглушить, лишиться всех этих эмоций раз и навсегда! Кружка с банальным кофе не поможет. Она не вернёт Карси, не сделает Саймона бесчувственным бревном, и не исцелит от терзаний! Тут нужно средство посильней...
– Тебе нужно успокоиться, - отец пододвинул к нему чашку и стал маячить за спиной, ожидая, пока сын послушается.
Саймону вспомнилась Башня со Стрелкой Вечности. А потом возник образ Карсилины. Вот она смеётся, выглядывая из этой Башни, а потом говорит ему что-то. Слов он разобрать не может...
– Выпей, пожалуйста!
– к реальности Саймона вернул голос отца.
Юноша, нехотя, взял кружку. Кофе уже остыл. Очередное доказательство непостоянства нашей жизни. Ничто в ней не может быть вечно, даже теплота чашки.
Он сделал глоток и поморщился. Чуть тёплый кофе, разбавленный сливками, без сахара. Саймон обычно сахар добавлял. Но в данной ситуации сахар мог быть роскошью, или показывал, что Прохор Рейли не любит сладкое.
– Вот и молодец, - шепнул тот.
– Я туда успокоительного добавил и чар всяких...
Смесь фармацевтической панацеи и магии? Саймон бы сказал "весьма забавно", но не сейчас. Сделал ещё один противный глоток. Жизнь становилась бесцветной, скучной и... никакой. Как содержимое этой чашки.
А затем ему дико захотелось спать. Может быть, сказывалась бессонная ночь, или то, что добавил в кофе его отец. Саймон и сам не понял, как уснул прямо за столом, уткнувшись лбом в учебник по Самодисциплине.
Прохор Рейли перетащил его на кровать, затем, убедившись, что всё-таки спит, вышел из комнаты сына.
***
Странно, но Саймону даже сон приснился, как будто его затягивает большое серое и липкое облако, по структуре напоминающее сахарную вату. Оно поглощает его, а юноша кричит и сопротивляется. Оно постепенно лишает способности двигаться. Саймон не может даже пальцем пошевелить, весь увязший в субстанции. Потом это гадкое облако начинает сдавливаться, и ему становится трудно дышать. Оно хочет убить юношу, превратить в себе подобное нечто! Он не может сопротивляться.... И тут он видит вспышку света, яркую-яркую. Серое облако верещит, растворяется, а он падает на спину, на белый дощатый пол. Карси закрывает свой амулет и спрашивает "Саймон,
Саймон проснулся, когда в комнату вбежала перепуганная его криками горничная. Собственно, она его и разбудила.
Саймон тяжело дышал, пытаясь оправиться от кошмара. Горничная тут же принесла ему стакан воды. Саймон выпил его залпом и поднялся с кровати, его пошатывало, и юноша едва не упал, благо, горничная усадила его в кресло.
За окном шёл дождь и было темно. Тяжелые капли барабанили по стеклу.
Интересно, сколько он проспал, благодаря чарам, которые наложил на него отец?
– А где все?
– почему-то Саймон решил задать ей именно этот вопрос. Логичней было спросить, который час, или который день, долго ли он был в отключке...
– Внизу на фамильном кладбище. Прощаются с принцессой...
– Ответила горничная, и, судя по тону, ей было грустно.
– Почему?..
– Саймон попытался встать, но колени подкосились, и он упал обратно.
– Мистер Рейли запретил вас беспокоить. Вы слишком много нервничаете...
– Её нельзя хоронить! Карси не мертва!
Нужно им помешать! Они ведь не понимают! Они все ошибаются!!..
***
Они стояли возле мраморной плиты, на котором в открытом белом гробу лежала девушка. Казалось, она всего лишь заснула, и придет день, когда она, наконец, проснется. На голове у нее красовалась небольшая золотая корона с рубинами.
Возле мраморной плиты встали два здоровенных мужчины в черных фраках, на лица у них были натянуты прямоугольные маски серого цвета. Маски эти - Листонская традиция, никто не должен видеть лицо похоронщика.
– Приступаем!
– сказал один из них, взмахнул рукой, и гроб поднялся в воздух.
Еще, кроме двух похоронщиков, здесь присутствовали Альфред с Мартиной, девушка едва сдерживала слёзы, Димка, Зольтер с Серебринкой и Прохор Рейли.
Мраморная плита отъехала в сторону, открывая яму, метра два глубиной. Гроб стал медленно опускаться. Мартина, дрожа, прижалась к Димке, облачённому во всё тот же чёрный свитер, Серебринка тяжело вздохнула и взяла за руку Зольтера, Альфред тихо стоял возле Прохора Рейли. Никто из них не проронил ни слова...
Саймон бежал по коридору второго этажа, затем по лестнице в подземелье, затем по коридору, ведущему до кладбища, выбиваясь из сил и не смея останавливаться. И успел.
С яростью он распахнул тяжелые входные двери и прокричал:
– Зачем вы всё это делаете!
Все вздрогнули и обернулись. "Я думал, он как минимум два дня проспит" - шепнул Прохор на ухо Серебринке, словно оправдывался.
Саймон, огибая надгробия, подошёл к ним ближе, с презрением взглянул на похоронщиков, внутри юноши всё кипело от злости.