По эту сторону стаи
Шрифт:
– Кровь - хорошая штука, но сейчас вы похожи на каннибала, - Макрайан ставит её на ноги, словно куклу, вынимает белоснежный платок и вытирает её лицо.
– Полагаю, в людоедов или оборотней мы сыграем в другой раз. Обещаю, вам понравится.
Наконец, хватка ослабевает, и Дорин тут же отпрыгивает к кровати и прячется за грудой принесённого барахла, которое удачно скрыло выпавшие из корзинки ножницы. Красное бархатное платье. "Я похожа на червовую королеву", - думает она, пытаясь понять, как выглядит со стороны и шаря рукой под ворохом ткани.
–
– Не нужно мне ваше кольцо, будь оно хоть со звездой с неба, - пылко отвечает Дорин, всё ещё полная решимости убить в себе слабость. И не только слабость.
– Я не спрашивал, что вам нужно или не нужно, - уточняет Макрайан, делая шаг вперёд.
– Я сказал, что принёс. Вам. Кольцо.
– Прочь, - кричит Дорин, рывком выставляя впереди себя найденное оружие. Голос срывается на хрип.
– Ещё шаг - и...
– Вы решили убить меня не вчера, не неделю назад, а через пять минут после того, как стали моей женой?
– насмешливо спрашивает он.
– Миссис Макрайан, такими темпами я, пожалуй, скоро заподозрю вас в корысти.
"Какая вежливость, ты посмотри", - думает Дорин.
Макрайан стоит перед ней, ни капли не изменившийся внешне: грязный, опустившийся бродяга, который был бы даже смешон, если бы она не знала, кто он и что он. Не видела, как жестоко и изощрённо он умеет убивать, и как быстро может двигаться, несмотря на то, что выглядит, словно валун или колода. Дорин не успевает и глазом моргнуть, как Макрайан оказывается совсем рядом; она было хочет со всей решимостью воспользоваться ножницами, не убить, так покалечить, причинить боль, вложив в удар всю злость - прежде всего на свою собственную глупость и слабость. Но Макрайан увёртывается, ножницы втыкаются в щель между дверцами шкафа, да так там и остаются.
– Отличная вешалка для одежды, миссис Макрайан, - он перехватывает её запястье.
– В шкафах сплошь крысиное дерьмо, некуда повесить пальто - если бы, конечно, у меня было пальто. Как видите, здесь явно не хватает женской руки.
– Вижу, - говорит она, сдерживая ярость. И снова ничего не вышло: ни царапины, ни пореза! Слабая, слабая мышь!
– Вашу руку, - при этих словах она сжимает кулаки. Ну, уж нет, шалишь! Ему придётся повозиться, если он думает, что она так слаба.
Она слаба, с этим не поспоришь. Макрайан без труда разгибает её пальцы и надевает на безымянный палец обручальное кольцо.
– Я не люблю кольца, - шипит Дорин, самым краем сознания всё-таки отмечая то, как он к ней обращается. Кольцо совсем чуть-чуть узковато для безымянного пальца, она сама надела бы его, приложив немного усилий, но нет, сэр, она не будет делать ничего подобного! Однако Дорин рано радуется - он хмурится, но надевает его на мизинец. Теперь кольцо заведомо велико, Дорин без труда стягивает его, даже не помогая себе второй рукой, и отбрасывает в сторону. Она не так хила и безвольна, нет, сэр!
Кольцо со звоном падает на пол, делает круг и останавливается.
– Ещё
Обе её руки теперь стиснуты в сильных пальцах, а сама она крепко прижата к его груди. Макрайан волоком перетаскивает её на несколько шагов, к камину. Дорин испытывает острое желание начать брыкаться, пинаться, кусаться - даже несмотря на риск остаться без зубов и волос. Её заполняет бешеная ярость, словно чёрная волна, затопляющая сознание до краёв. Это глупо сейчас, когда всё или почти всё свершилось, но внутри словно проснулся дикий зверь, который беснуется и рычит, попавшись в сети.
Проходит сколько-то времени - десять минут или полчаса, она не понимает. Макрайан, кажется, не намерен отпускать её, пока она не успокоится, а что потом, Дорин не знает. Сердитые слёзы текут по лицу; она не в силах сдвинуться даже на дюйм. Макрайан ворошит дрова в камине, лязгая кочергой о решётку, а потом берёт злополучное кольцо и пристраивает его между мерцающими углями.
Кольцо быстро накаляется в пламени; наконец, он щипцами вытаскивает его наружу и подносит к самому её лицу.
Дорин внезапно соображает, что сейчас этот огненный ужас окажется у неё на пальце; она хочет закричать, но голос куда-то девается и вместо вопля слышится лишь подобие бульканья, будто её душат.
– От огня металл расширяется, - поучительно произносит Макрайан, словно школьный учитель перед внимательными учениками.
– Это закон природы.
– Не надо, - едва выговаривает Дорин, понимая, что сейчас с ней снова случится постыдная неприятность, и он опять примется сдирать с неё мокрое платье, бесцеремонно прижав к коленке, как полено.
– Вы не в состоянии надеть холодное, но, уверяю, горячее будет впору, - говорит он, поднося щипцы ещё ближе.
Дорин отсюда чувствует, что этот крошечный кусок металла пышет жаром. Она делает немыслимое усилие, вырывается, изворачиваясь, как уж на сковородке - только теперь она понимает, каково там ужу, - и утыкается лбом Макрайану в грудь, со всей силы обхватывая его тушу и пряча руки подальше.
– Надевайте уж!
– слышит Дорин и вжимается в его живот с новой силой, как вдруг понимает, что Макрайан трясётся от хохота. О, да, милорд Уолден любит забавы... Она рискует глянуть одним глазком и видит, что он стягивает со своего собственного пальца другое кольцо.
– Я пошутил, - говорит Макрайан.
– Рука вам пригодится для чего-нибудь поважнее.
Кольцо из камина лежит на полу. Другой ободок тоже оказывается мал, это кольцо с его мизинца, но такая ерунда Дорин уже не смущает. Она, кряхтя от боли, пытается надеть его - во что бы то ни стало. Макрайан, всё ещё трясясь от смеха, наблюдает за ней, и Дорин, наконец, с такой силой насаживает кольцо на палец, что сдирает кожу.
Но это уже слишком. В рот и в нос словно набивается земля, и мир вокруг гаснет, сменяясь спасительным беспамятством.