По эту сторону стаи

Войцеховская Ядвига

– Захотите снять ещё раз - прошу, миссис Макрайан, - говорит он телу, мягко сползшему вниз.
– Только вместе с пальцем.

Такой знакомый и такой забытый запах раскалённого металла - и чьего-то страха. Вот смеху-то! Макрайан берёт с пола ещё горячее кольцо и подбрасывает на ладони.

"Учитесь, миссис Макрайан", - думает он.

Ничего страшного, жить будет. Он поднимает податливое тело и кладёт на кровать.

Дорин приходит в себя. Палец немного распух, но всё не так страшно. Всё проходит, пройдёт и это. Боль означает то, что она, по крайней мере, жива.

– Доброе утро, миссис Макрайан, - он сидит рядом.
– Наша брачная ночь, судя по положению стрелок на часах, закончилась, но, думаю, мы наверстаем после.

– Я спала?
– с подозрением спрашивает Дорин.

– Почти, - говорит Макрайан,

Ах ты...! Небось, караулил её, надеясь поиздеваться снова!

– А вы?
– она решает выяснить, не произошло ли случаем чего-нибудь ещё.

– Да будет вам известно, что тот из супругов, кто первым уснёт после свадьбы, первым же и умрёт, - назидательно говорит Макрайан.

– Для этого вы меня попросту зарежете?
– Дорин уже не знает, что это: очередное проявление чувства юмора - или новое суеверие, вытащенное на свет из его богатых запасов?

– Я не трону вас, можете не волноваться. Я женился не для того, чтобы получить право сразу превратить вас в труп. С кем играть в Утгард я найду и без вашего участия, - сообщает Макрайан и выходит. Значит, общение хоть немного, но отодвигается во времени.

Да, точно. "Убить я и без тебя найду кого", - когда-то говорила ей хозяйка.

Дорин озирается. Кажется, привыкнуть можно ко всему. Вдобавок она ощущает голод - и радость от того, что Макрайан не раздел её, пока она валялась без сознания. Она чувствует себя грязной, но только потому, что спала в чужой одежде. Если бы случилось что-то ещё, она почувствовала бы себя куда грязнее, а пока это только пыль, пот и слёзы, которые можно смыть.

– Дитя, - слышит она вдруг.

Тихий женский голос доносится откуда-то сзади.

Дорин оглядывается и замечает у стены зеркало - наверное, продолжение той выставки, которую она видела накануне. Оно занавешено покрывалом с клочьями пыли, но сейчас покрывало съехало в сторону, лишь краем цепляясь за верхний угол рамы, и валяется на камнях, словно половая тряпка. "Видать, хорошо я вчера брыкалась", - вспоминает Дорин, удивляясь тому, что зеркалу во всей этой свистопляске вообще повезло уцелеть.

В глубине стекла женщина в

красном платье и с высокой причёской - словно странное отражение самой, но какой-то иной Дорин. Женщина манит её к себе сложенным веером.

– Вы меня зовёте?
– нарочито грубовато спрашивает Дорин, прекрасно зная, что именно могут думать о ней все эти гордецы, давно лежащие в могиле.

– Поди ближе, дитя, - повторяет женщина в красном.

Зеркало стоит, кое-как прислонённое к стене, когда-то позолоченная рама посерела от пыли. Дорин нерешительно подходит и присаживается на корточки, коленками почти касаясь стекла.

– Ты знаешь какие-нибудь песни, дорогая?
– тихо произносит дама в красном.

– Я знаю "Красавицу графства Даун", - еле слышно отвечает Дорин.
– И "Каменистую дорогу в Дублин".

– Хочешь, я научу тебе ещё одной песне?
– спрашивает та.

Голос плывёт, словно туман или дым, невесомыми полупрозрачными лентами опутывая разум.

– Какой песне?
– Дорин, как заворожённая, смотрит в прищуренные глаза.

– Это история о двух воронах, - говорит дама.
– Один ворон спрашивает у другого, чем бы им пообедать? Второй сообщает ему о том, что знает, где лежит убитый лорд. Восхитительные существа, правда? Столетиями живут в одном и том же гнезде, на огромных деревьях или скалах...

Дама улыбается и изящно вытягивает руку ладонью вверх, точно ждёт, что вот-вот на неё сядет большая чёрная птица.

– А дальше?
– Дорин желает услышать продолжение истории.

– Ворон знает, кто убил лорда, - говорит дама.

– И кто же?
– не отводя глаз, спрашивает Дорин.

– Об этом знает сокол лорда и его гончая - но они ведь никому не скажут, правда, дитя?
– дама улыбается, и Дорин не в силах отвести взгляд от её лица.
– Ах, если бы птицы и звери могли говорить, сколько тайн мы бы узнали...

– Если бы стены могли говорить, мы бы узнали ещё больше, - продолжает Дорин, пальцами трогая камни.

Дама смеётся. Колышется над белым лбом пепельный локон, и словно звенят капли дождя по каменной кладке, и шумит где-то там, у подножья замка, старый лес...

– Ты пока не слышала конца истории, - говорит она.
– Ещё об этом знает молодая жена лорда, но ведь она тоже никому ничего не расскажет, верно, дитя?

– Жена лорда?
– Дорин отрывается, наконец, от зеркала, и смотрит на ножницы для рукоделия, по-прежнему вонзённые в щель между дубовыми створками.