По эту сторону стаи
Шрифт:
Недаром говорят, что люди, побывавшие в Волшебной Стране, всю жизнь хотят вернуться туда снова.
Да вот только до неё внезапно доходит, что "Волшебная Страна" совсем не означает "чудесная и замечательная". Как раз напротив. Просто очарованный замок не отпускает хоть раз попавших в его ловушку...
Она продвигается всё глубже и глубже в лес. Наконец, впереди начинает светлеть, а потом из-за деревьев показывается кованая ограда, за которой виднеются заросшие развалины. Последний рубеж. Сейчас Долорес минует этот чёртов ведьмин
Она подходит ближе. Камни фундамента такие настоящие, совсем не похожие на обманку, и в воздухе, кажется, пахнет гарью и чем-то ещё. Свежей травой? Летним полднем?
"Моё поместье, Близзард-Холл", - звучит в голове равнодушный голос хозяйки. Будто всё это происходило вчера.
Быть может, надо сказать это вслух - и тогда опека сдастся?
– Близзард-Холл, - срывающимся голосом говорит она... и ничего не происходит.
– Ядвига Близзард. Мадам наместница, - Долорес понимает, что похожа на воришку-неудачника, пытающегося наугад подобрать код к сейфу.
Создатель, что сказать ещё? "Радуйся, Мария, благодати полная..." - помимо воли шепчут губы. Что сказать ещё? Может быть, вовсе не леди Ядвига? Той зимой они ушли, потому что опека исчезла, значит, с хозяйкой что-то случилось?
– Милорд Эдвард? Милорд наместник? Мистер Монфор?
– с заново вспыхнувшей надеждой принимается бормотать Долорес.
Нет. Всё не то.
Долорес пальцами проводит по остаткам стены, берёт в руку камень. И это остатки стены, камень, и ничего больше - и они не торопятся волшебным образом превратиться в Тот Самый Дом.
На пальцах остаётся только копоть давнего пожара. Значит, всё-таки иллюзия? Подмена... как там сказал Чейз? Реальной жизни страшными сказками?
А как же тогда опека владетеля? Самовнушение, страх, призванный подавить пережитое унижение?
К чёрту!
Ко все чертям преисподней!!
Над руинами колышется марево. Где-то жужжат невидимые шмели, и Долорес замечает их только тогда, когда чашечки цветов шевелятся, пропуская мохнатое тельце. Невдалеке, рядом с провалом, который когда-то был стрельчатым окном, в траве виднеется что-то яркое. Она подходит и нагибается, раздвигая листья.
Клубника. Крупная и, наверное, сладкая, сгибающаяся до самой земли на тонких черешках.
Долорес падает в траву, пальцами сжимая закопченный камень, и разражается плачем. Этот камень в её руке - словно последнее, что связывает её с землёй, с полднем, шмелями, и кроваво-красными ягодами, которые некому сорвать.
– Ядвига Близзард. Ядвига Близзард-Монфор. Пани Ядвига, - повторяет она, как заведённая, в ужасе понимая, что не помнит, или не знает девичью фамилию хозяйки - возможно, это недостающее звено и есть ключ?
Ключ к чему, чёрт подери?! К двери, ведущей к смерти? К рабству? К боли? А может быть... не имена хозяев?
– Леди Легран?
– на всякий случай
Положить этому конец, во что бы то ни стало. Любой ценой.
Тяжёлые клубничины чуть пружинят под ветром, склоняясь к земле - там, возле закопченной стены. Долорес нагибается и срывает ягоду. Сладкая мякоть еле ощутимо отдаёт металлом.
"В Шотландию, Близзард?" - "В Шотландию, Легран", - слышится ей. Оттуда, из прошлого... Будь проклята Шотландия!
Долорес разжимает пальцы: на ладони камешек, чёрный, как головешка. Она бережно кладёт его в карман. Обо всём остальном она подумает позже.
– В Шотландию, - говорит Долорес.
– В этих газетах сплошное надувательство... Обман и шарлатанство...
– Долорес входит в подъезд в обнимку с пачкой газет - и, конечно, натыкается на миссис Муни, которая вместе со своей тележкой целенаправленно минует лифт и ползёт к лестнице.
– Хочешь подыскать работу получше, девочка?
– Да, миссис Муни, - Долорес отбирает у старухи тележку, набитую всякой всячиной, скорее всего, найденной на помойке.
– Почему вы не едете в лифте?
– Что ты, девочка!
– пугается та.
– Да ведь в лифтах насилуют!
– Да, мэм, и верно!
– Долорес делает серьёзное лицо, стараясь не прыснуть, пока они идут до двери соседки, быстро прощается и спускается к себе.
Дома чисто и пусто. Слово из квартиры вынули нечто вроде души, и осталась клетка без всякого содержимого, будто нет ни обоев, ни фотографий в рамках, ни мебели, а только голые бетонные стены.
Долорес кладёт на диван кипу приобретённой прессы и принимается изучать разделы, посвящённые туризму. Сначала объявления снабжены живописными пейзажами, видами тропических островов и сообщениями о всевозможных скидках. Дальше идут квадратики поскромнее, каждый своего цвета, а то и вовсе белые: логотип турфирмы, страны, и диапазон цен на поездки. Но ей не по карману даже однозвёздочный отель. Кроме того, Долорес начинает понимать, что на маршрутах, где обещаны "дома с привидениями" и где ходят толпы туристов с фотокамерами, она точно не найдёт то, что ищет. Точнее, тех.
Со стола неожиданно падает чашка, сдвинутая пачкой уже прочитанных газет. Долорес с ужасом оглядывается, точно сзади может появиться некто и немедленно покарать её за глупые черепки; она опускается на колени и начинает сгребать их руками, быстро-быстро, раня пальцы, скорее, пока не...
Чёрт подери, снова!
Что "пока не"?! Это её квартира, пусть крошечная и дешёвая, это её чашка, и она вольна делать с ней всё, что заблагорассудится - разбить, подарить или выкинуть в мусор - и никто, НИКТО не подойдёт сзади и не заставит корчиться на полу в судорогах боли. Никто. Никогда больше.