По маленьким дорожкам
Шрифт:
– Надеюсь, вы понимаете, что с чужими жёнами спать нехорошо?
– Простите, я не совсем понял… Вы что же не Николай?
– Нет, – честно ответил Лопухов, ещё не понимая, куда клонит этот полумерок, – я сосед этой женщины, и соответственно её мужа-рогоносца. Поскольку с Николаем мы очень близки, по-человечески конечно, я просто обязан буду доложить ему о том, чем занимается его жена в его отсутствие!
С Семёном Игоревичем произошла разительная перемена. Из трепещущего подавленного существа он словно по мановению волшебной палочки трансформировался в уверенного и даже
Ермолай же, как истинный артист, поймав кураж, настолько увлёкся игрой, что не отследил этот момент, и, заведя глаза к потолку, держал паузу, для усиления произведённого эффекта.
Семён Игоревич, с грохотом кинув ботинки на пол, спокойно начал одеваться. Люська же с большой тревогой наблюдала за Ермолаем. Она то хорошо понимала, что от соседа, нагрянувшего так некстати, зависит теперь её дальнейшая судьба
– Деньги – тлен, – неопределённо заметил Лопухов.
Люська беспомощно глядела на него, ничего не понимая. Семён Игоревич оказался прозорливее своей постельной подружки. Он быстро сообразил, что может отвязаться от прилипчивого мужика, всучив некоторую сумму денег. Язык товарно-денежных отношений, вероятно, был очень понятен любителю сексуального экстрима.
– Сколько? – деловито поинтересовался Семён, «вслепую» повязывая галстук.
От его прежней растерянности не осталось и следа. Теперь это был уверенный, даже наглый мужчина.
– Пять тысяч, – выдохнул Ермолай, словно делая большое одолжение.
Однако Семён жертвенности не оценил.
– Ну, это же грабёж среди бела дня! – прокряхтел он, натягивая носок. – Могу дать рублей пятьсот. Поверьте, я знаю, о чём говорю. И то предлагаю вам деньги исключительно потому, что просто хочу выручить вас. Вероятно у вас трудности материального характера, а люди должны помогать друг другу.
– Пять! – не унимался Ермолай, всё ещё увлечённый игрой.
– За эту информацию, вам никто не даст и двухсот рублей! Берите, пока даю. Не нужно жадничать!
Но тут неожиданно встряла Люська:
– Ну, ты и жлоб Сёма! Ведь если он расскажет моему мужу, я потеряю всё! Немедленно дай ему пять тысяч! Иначе, между нами всё кончено!
Сёму это заявление, похоже, только обрадовало. Он резво влез в пиджак, застегнув его на все пуговицы, и нарочито печально произнёс:
– Что ж видать не судьба! До свидания молодой человек! Люсенька прощай!
И резво помчался в прихожую. Люська – за ним. Началась невероятная заваруха: Люська визжала как циркульная пила, Сёма шипел как змея, потом какая-то возня, шлепки, грохот, опять ругань, и под занавес действа с треском захлопнувшаяся дверь.
«Надо было взять пятьсот рублей», – досадливо подумал Ермолай.
– Вот скотина! – сообщила Люська, входя в комнату.
На щеке её пылал ало-красный след, оставленный на прощание «любимым» мужчиной. Несчастная покинутая женщина готова была разрыдаться в любой момент.
– Никогда не думала, что он таким подлецом окажется, – хлюпая носом, пожаловалась Люська.
Ермолай не отозвался, а судорожно думал, просить ли у соседки денег взаймы или нет.
– Хотя, может это и хорошо, что всё выяснилось. Спасибо тебе Ермолай! – искренне
– За что это? – удивился Лопухов.
– За то, что гада этого на чистую воду вывел. Ты иди, мне нужно одной побыть. Пореветь что ли? Или не надо?
Лопухов неопределённо пожал плечами, оставляя право выбора за хозяйкой.
– Только не говори Николаю, а то он расстроится, – жалобно попросила «заботливая» жена.
– Ладно, – великодушно пообещал Лопухов. – Только гляди мне, что б в последний раз!
Люська отмахнулась от него как от назойливой мухи и кокетливо заржала. Лопухову ничего не оставалось делать, как культурно удалиться.
– Вова! – позвал Лопухов мальчика, едва переступив порог квартиры.
Мальчик не отозвался. «Ушел, наверное!», – радостно подумал Лопухов, и прямо воспрял духом. Проблема решилась сама собой. Хорошо то как! Теперь бы немного выпить, и жизнь снова засияет всеми красками.
Но за ликованием пришло разочарование. Подложив под голову кулачок, мальчик сладко спал на диване. На лбу его проступила испарина, так что прилипла грязная чёлка, лицо порозовело, а выпяченная нижняя губа подрагивала так, словно он вот-вот расплачется.
«И что ты за монстр такой?!», – разозлился сам на себя Ермолай. «Ведь ребёнку помощь требуется!».
Когда Ермолаю, первоклассному зубному врачу, предложили место в элитной стоматологической клиники, их общей с Ленкой радости не было предела. Они словно дети, спорили до хрипоты, на что следует потратить первую, казавшуюся неимоверно огромной зарплату. Ермолай был за то, чтобы поехать на заграничные моря, Ленка же настаивала на покупке новой мебели. Они тогда даже чуть не поссорились, деля шкуру не убитого медведя. Но вовремя спохватились, и потом ещё долго хохотали над своей глупостью и наивностью. В то время они мирились очень быстро, никогда не таили в душе злость, друг на друга.
Почему же всё так изменилось? Может, просто ушла любовь? Но куда? Была, и вдруг исчезла? Ведь они не умерли. Внешне остались прежними. Так почему же возненавидели друг друга до такой степени, что не могли без раздражения друг другу слова сказать?
Материальное положение семьи резко улучшилось. У них хватало денег не только на обустройство квартиры, но и на отдых, рестораны, и на разные приятные мелочи.
Со временем Ленка стала приобретать антиквариат, заразившись этим увлечением от соседки Елизаветы Петровны. Та со своим мужем всю жизнь собирала редкие вещи, вот и Ленка тоже решила начать выгодно вкладывать деньги. Ермолай не возражал. Он очень любил её и никогда ни в чём не перечил.
Ленка в нервическом ажиотаже принялась за дело. Почувствовав себя женой состоятельного человека, она бросила работу, и с утра до ночи носилась по антикварным лавкам в поисках какой-нибудь ценной безделушки. На Ермолая все эти штучки-дрючки не производили никакого впечатления. Впрочем, всё же они были не настолько богаты, чтобы коллекционировать слишком дорогие предметы. Но Ленка не унывала, и её радовало любое приобретение. Для любимых «игрушек» даже была выделена отдельная комната. Вот туда-то и направился сейчас Ермолай.