По маленьким дорожкам
Шрифт:
Ломберный столик, комод, диван каких то князей, буфет, серебреный портсигар, янтарный мундштук, пепельница, солонка с перечницей, два подсвечника, массивный канделябр на пять свечей, веер, пудреница, табакерка, зеркальце, фарфоровая статуэтка застывшей в жеманной позе балерины – вот собственно и все трофеи добытые Ленкой. Конечно, эти вещи по праву принадлежат жене, но с другой стороны, приобретены они были на деньги Ермолая. К тому же ему был необходим сотовый телефон. Ну, как можно в наше время обходиться без телефона? Купит самый простенький. А потому, подавив голос совести в самом зародыше, Лопухов стал размышлять какой
Выбор встал между табакеркой, портсигаром и подсвечником. Потом Ермолай ещё немного подумал, и решил, что первой жертвой станет рогатый, нелепый в своей чрезмерной вычурности канделябр. Тем более, на дилетантский взгляд Ермолая, это сооружение особой ценности не представляло.
И вот с массивным канделябром в руке, волнуясь, словно студент перед экзаменом, Лопухов осторожно позвонил в дверь Елизаветы Петровны.
С этой милой во всех отношениях старушкой, Ленка поддерживала активные отношения, – частенько забегала к ней проконсультироваться по поводу очередной покупки. Ермолай подумал, что соседка, вероятно, осуждает его, и искренне сочувствует Ленке. «Ну и пусть! Между прочим, личные отношения не должны никого касаться. Не захочет купить канделябр, пойду в ломбард!». И Ермолай уже передумал предлагать канделябр Елизавете и собрался, было уже отчалить, но тут дверь резко распахнулась, явив взору статную пожилую женщину.
– Здравствуйте, Ермолай! Чем обязана?
– Ну, вы даёте! В доме столько ценностей, а вы даже не интересуетесь, кто к вам пожаловал! – пожурил соседку Лопухов.
– Проходите! – гостеприимно распахивая дверь, пригласила Елизавета Петровна.
Лопухов воодушевился. Он немного побаивался этой старухи. В его воображении старушка рисовалась этакой затворницей – мизантропкой. Но как оказалось, Елизавета вполне адекватна. Во всяком случае, пока.
– Видите ли, – пустилась в объяснения Елизавета, – если кто-то действительно вознамерится меня обокрасть, сделает это несмотря ни на что. И потом, честно говоря, за столько лет я уже устала бояться.
Они прошли в гостиную заставленную мебелью, так кучно, что буквально негде было развернуться.
– Присаживайтесь, – указала на кресло Елизавета Петровна.
– Но ведь, так и убить могут, – пристроив канделябр на колено, начал «светскую» беседу Ермолай. – Вы в курсе какая сейчас криминальная обстановка в стране? Убивают и за меньшие деньги.
– Ну что ж, значит такова судьба! Ведь по сути, у меня нет мотивации, для того, чтобы продолжать жить. Сын скитается по свету, сейчас в Монголии при консульстве переводчиком служит, муж умер, внучка… внучке я, похоже, не нужна. К тому же мне уже восемьдесят на днях стукнуло. Хватит небо коптить!
– Так вы что же, намеренно ищите неприятностей? – не поверив старухе ни на йоту, спросил Ермолай.
– Нет, конечно. Умирать от рук бандитов не хочется. А вот испытать на старости лет какое-нибудь небольшое приключение я, пожалуй, не прочь. Ой! – всплеснув руками, воскликнула Елизавета Петровна, так что Лопухов вздрогнул, и чуть не уронил канделябр, – я совсем заболталась. Знаете, к старости стала не только сентиментальна, но и чрезвычайно разговорчива. Никогда за мной прежде не наблюдалось такого. Что поделаешь, одиночество заело. Впрочем, мы с Константином всегда вели затворнический образ жизни. Муж, – она указала на портрет стоящий, на маленьком круглом столике, –
– Ничего, – проявил великодушие Ермолай. – Я к вам вот по какому делу.
Лопухов объяснил цель визита. Елизавета Петровна моментально перестала изображать старческую наивность, стала предельно сосредоточенной. Вооружившись лупой, поставив канделябр на маленький круглый столик, она принялась разглядывать «шедевр» со всех сторон.
– Собственно эта вещь мне знакома. И что вы хотите за него? – деловито осведомилась антиквар.
– Я ничего не понимаю в антиквариате, – честно признался Лопухов. – Дайте сколько не жалко.
– Если не ошибаюсь, эта вещь вашей жены, – заметила Елизавета Петровна.
Ермолаю фатально не везёт сегодня. Бабуля оказалась с принципами, и, похоже, не станет покупать у него канделябр.
– Моей бывшей жены, – внёс поправку мгновенно поскучневший Лопухов.
– Вы развелись? Простите за бестактность. У вас, что же возникли материальные трудности? – не желала униматься одичавшая от скуки старуха.
– Ну, что-то в этом роде…
– Вам категорически нельзя пить! – патетично воскликнула Елизавета Петровна. – Алкоголь разрушит вашу личность. А ведь вы такой молодой!
«Ну, начинается!», – подумал Ермолай печально. «Вот ведь язва, ну не хочешь денег давать, – не давай. Сейчас ещё воспитывать начнёт! Зря я сюда припёрся, надо было в ломбард идти. Во всяком случае, там никто бы не читал нотаций».
Елизавета Петровна говорила долго и нудно. Ермолай стоически слушал, держась из последних сил.
– Для чего вам нужны деньги? – поинтересовалась моралистка.
Ермолай не ожидал, что нудное бухтение закончится когда то, и застигнутый врасплох, ответил правду:
– Вовку накормить.
На не опохмелившуюся голову посыпался град вопросов. Не в силах противостоять натиску, Лопухов выложил всё начистоту.
– Бедный ребёнок! – запричитала Елизавета Петровна. – Как он страдал! Один, без отца и матери! Надеюсь, вы поможете ему?
– Но ведь я не совсем уверен, что это мой сын, – возразил Ермолай.
– Но и доказательств обратного, у вас тоже нет. Или я что-то неправильно поняла?
– Вы всё правильно поняли, – совсем скис претендент на отцовство. – Только я не знаю, что мне делать.
– Конечно, выяснить правду! Для начала нужно найти мать ребёнка. Уж она то должна знать, кто зачал дитя.
Ермолаю совсем не хотелось искать мать этого несчастного ребёнка. Ну, найдёт он её. А вдруг выясниться, что это действительно его сын? И что дальше? Платить алименты? Мужики из последних сил уклоняются от этой обязанности, а он сам по собственной инициативе повесит хомут на шею. Лопухов скривился от этой мысли и решил несколько охладить пыл чадолюбивой бабули:
– Думаю, его нужно обратно в детский дом сдать. Может эта баба Галя, умом тронулась, вот и наплела не весть что. К тому же ребенка уже наверняка ищут. Если выясниться, что я тайно удерживаю его у себя в квартире, мне не поздоровиться.