По нехоженной земле
Шрифт:
на запасах зверя.
* * *
Первый раз мы услышали характерное дыхание белух в дрейфующих льдах у
острова Голомянного еще 31 июля, увидеть самих зверей тогда не удалось. После этого
две недели белухи в нашем районе не подавали о себе никаких вестей. И только 15
августа, находясь на том же Голомянном, мы увидели небольшое стадо. Вместе с
белухами шел косяк в 60—70 голов не совсем обычных для здешних мест гостей —
гренландских тюленей. Это заставляло
издалека, вместе с появившейся в большом количестве сайкой.
Нашествие гостей переполошило все местное население. Большим белым облаком
шумно носились над ними чайки. В значительном количестве собрались у кромки льдов
нерпы и морские зайцы. Они необычно высоко высовывались из воды, чтобы
посмотреть на пришельцев. А те шли, не обращая ни на что внимания. Белухи солидно
сопели и вздыхали, словно озабоченные своим промыслом на рыбу, а стремительные
лысуны, как всегда, беззаботно резвились.
Наш охотник волновался. Если раньше нерпы казались ему не заслуживающей
внимания мошкарой по сравнению с морскими зайцами, то теперь и последние
потеряли в его глазах всякое значение по сравнению с белухами. Глядя на
высовывающихся из воды матерых зайцев, он досадливо говорил:
— Да не лезьте же вы, лешие! Не до вас сейчас. Всякому грибу свое время.
Он пытался стрелять по белухам, но безрезультатно. Для верной стрельбы по
этому зверю необходим невысокий, хотя [335] бы в несколько метров, крутой или, еще
лучше, обрывистый и приглубый берег. Уже с небольшой высоты можно следить за
каждым движением животного, идущего на глубине нескольких метров, держать его на
мушке и бить наверняка в тот момент, когда оно вынырнет для вздоха. На Голомянном
не было таких условий, да и сами белухи держались в 150—200 метрах от берега.
Поэтому охота не дала ничего, кроме волнений. Журавлев несколько дней не мог
успокоиться. Даже добытый морж не утешил его, и охотник продолжал проклинать
берега Голомянного.
Белухи опять исчезли, и вновь мы увидели их лишь 13 сентября, в открытом море,
когда шторм взломал около базы ледяной припай и мы получили, наконец, возможность
использовать свою моторную шлюпку и выйти в открытое море. На этот раз не только
Журавлев, но и Вася Ходов загорелся азартом. Он сел за руль и с непоколебимой верой
в технику заявил:
— Сергей, приготовься к стрельбе. Сейчас догоним.
Мотор бешено заработал. Шлюпка понеслась за уходящим стадом белух. Но наша
техника не выдержала испытания. Шлюпка еле развивала 12—13 километров, а белухи,
напуганные стуком мотора,
Журавлев бесновался на носу шлюпки, на чем свет стоит ругал мотор и умолял Ходова
«наддать» и «нажать». Но тот не только «наддал», а, можно сказать, выжимал из
слабосильного мотора все, что можно было. И белухи скрылись в морском просторе.
Разочарованные, мы повернули к берегу. Недалеко вынырнул морской заяц.
Раздался выстрел, и зверь, пуская пузыри, пошел ко дну. Это подлило масла в огонь.
Журавлев рассвирепел. Направо и налево он начал стрелять в нерп. Пять из них нам
удалось выхватить из воды.
Охотник недовольно ворчал:
— Тоже зверями называются. Кошки, а не звери. Пользы от вас, как от кота
молока!
Белухи на много дней растревожили его сердце.
И только еще через десять дней он получил удовлетворение.
Перед вечером, при затихающем шторме, против нашего домика прошло стадо
белух, не менее 500 голов. В следующее утро подошло новое стадо. Тут и началась
охота.
Теперь были все необходимые условия, вплоть до приглубого дна и крутого
берега, поднимавшегося над водой до восьми метров. Журавлев мог проявить свое
охотничье искусство. Я до этого много раз видел белуху, но ни разу не промышлял ее и
на целый день охотно занял около Журавлева место ученика. [336]
Мы дежурили недалеко от мыса. Вдоль берега сплошной, густой массой шла
сайка. Широкая темная полоса двигалась, точно бесконечная лента конвейера, почти по
самой поверхности воды. Тучи моевок и белых полярных чаек с криком носились над
рыбой. Птицы то и дело пикировали на воду и тут же поднимались в воздух с
трепещущей в клюве рыбешкой. За удачливыми рыболовами, пытаясь отбить добычу,
гонялись чайки-разбойники. Беспрерывный гвалт стоял в воздухе.
Наконец вдали показались всплески, легкая волна катилась с северо-запада. От
дыхания зверей над водой появилась тонкая пленка пара. Это шли белухи. Они не
торопились, двигались спокойно, со скоростью пяти-шести километров в час, и на ходу
поедали сайку. Так же спокойно, не рассыпаясь, сомкнутыми миллионными рядами шла
рыбешка, словно ее совершенно не касалось все происходящее.
Вот звери уже рядом с нами. Ослепительно блестят их белые тела. Среди
взрослых много синих белух. Это двух-трехлетки. Коричнево-серые детеныши жмутся
к матерям, идут с ними бок о бок, и некоторые совершенно непонятным образом
держатся на гладких и скользких спинах матерей, вместе с ними уходят под воду и