По осколкам
Шрифт:
Когда Малая трогает мои веки лучом, пролезшим в дыру тростниковой стенки, я просыпаюсь. Потягиваюсь, разминая тело после сна в скрюченном положении, и выбираюсь наружу, чтобы поймать еще пару лучиков, погреться.
От порога осматриваю хижину. Земляной пол в пучках травы и островках мха, стены и крыша из тростника разлохмачены — дыра на щели, брешь на прорехе. В одном углу шест покосился, плетеная крыша загнулась вниз, в хижину лезет большой треугольник неба. В раннем свете, разливающемся над берегом, хижина похожа на сброшенную кожу чешуйчатого зверя.
Здесь он жил. Здесь искал
«Однажды понял, что ждать мне нечего, а искать то, что искал, больше не хочу, потому что все оно — бегство и на самом деле слабость. Верну-улся…»
И мне пора возвращаться. Надо только придумать, как.
Возле хижины и ниже от нее к кромке воды — песок. В нем не осталось и следа пути, который я проползла под дождем в ночи. Все смыло, сгладило.
Я иду от потрепанной ветрами и временем хижины к двум холмам, на которые смотрела, засыпая. При свете берег совсем другой. Спокойное озеро, напившееся воды с неба, мелкой рябью перебирает касающиеся его лучи. Большое белое облако застыло в чистой вышине. Оно прогнало ночные тучи, захватило кусочек неба — разве ему надо куда-то спешить? Край озера, упирающийся в границу осколка, прочерчен темно-голубой широкой линией. Я знаю, что озеро длинное, оно тянется больше, чем на грань, захватывая два угла. Дальний его край теряется в белесой сырой дымке. Отсюда видно только один угол — тот, через который меня выкинуло.
Вскоре берег становится каменистым. Из воды напротив холмов высовываются несколько округлых серых глыб, вода возле них зеленоватая от водорослей. Будто и правда эти холмы вылезли из озера, оставляя за собой россыпь крупных валунов и камней поменьше.
Босым ногам больно на камнях, но надо потерпеть. Я хочу пройти по берегу дальше и сразу подняться на второй холм: он повыше, с него больше увижу. Карту осколка я помню не очень хорошо. Я вообще карты помню плохо. Можно пошутить, что поверхность я знаю поверхностно.
«Ты всегда ленилась думать», — бросила мне тогда Ала.
Может, не было повода думать? Поиск новых трудных решений не нужен, если все отработано. Пришел, нашел, исправил, ушел. Или пришел, не нашел что исправить, пошел дальше. Где тут думать? Где, кстати, Крин, ты нашла саму возможность задаться вопросом «зачем вообще»?
Стараясь не замечать острых камней, впивающихся мне в ступни, иду, забирая правее и выше. Вскоре поднимаюсь на холм. С него видно далеко, но не так, как я рассчитывала. Замахнулась-то я при ясном свете увидеть не меньше трети осколка, но за огромной зеленой равниной, за изогнутой лентой реки, тянется гряда холмов — и закрывает мне обзор.
Ладно, до реки я доберусь быстро, еще Малая в зенит не встанет. Если там немного передохнуть и потом перебраться через холмы…
Вот ведь! Я прикидываю, как мне идти, хотя прежде надо понять, куда мне идти!
Действительно, думать ленюсь, не поспоришь.
Выбираю на вершине местечко, где побольше песка и поменьше тощих стеблей травы. Сажусь, подтягивая под себя ноги, и пальцем вывожу периметр осколка, продавливая все углы. Тревожа влажный песок, веду кривую линию внутри рисунка — вот так тянется длинное озеро, по грани и на два угла. Проминаю точку-ямку в одном углу —
Увы, это на другом краю осколка. Глядя на травинку, с холодком в груди понимаю, какой осколок огромный и как мало у меня времени, чтобы…
Чтобы что? Чтобы его пересечь? Не льсти себе, Инэн. Даже если ты соберешь все свои силы, если откажешься от сна, отдашься только движению вперед, и то пешком ты будешь идти не меньше пяти поворотов. Да, в принципе это возможно. Мы с Крин такое когда-то провернули. Правда, потом нас тот таракан едва не затоптал, потому что мы по итогам могли только ползти. Но справились и вышли с осколка, рванув. Еще позже полный оборот отсиживались на Первом, восстанавливаясь по крупицам.
Сейчас у меня такого не выйдет.
А если еще раз понадеяться на везение?
Разворачиваюсь к озеру и внимательно смотрю на голубую полосу края, на ближайший угол. Что ты мне ответишь, если я попробую выйти и зайти снова?
Ладно, знаю я твои ответы. Сначала ты выплеснешь в переход вместе со мной озерную воду. Дорога тут же провиснет, а это значит, что ни удержаться на ней, ни подойти потом к осколку уже не получится. Меня просто сорвет, а дорога еще выпрямляться будет неизвестно сколько.
Перезайти с сухого угла?
Смотрю на рисунок и прочерчиваю на песке линию к первому углу без воды — он справа. До него еще добраться надо, что тоже займет поворот-другой. Да и потом: ну рискну я опять вслепую, ну выйду, ну зайду… А куда меня выкинет по новой? Снова в озеро, которое оттяпало тут два угла? Мне нужен или канал, или тот лесок. И нет ничего, что гарантировало бы мне удачу!
Нет, одна попытка стоила мне куртки, ботинок и едва не стоила жизни. На вторую мне уже нечего отдать. Вот собственные силы и буду пересчитывать, раз больше ничьих сил нет.
А точно ли нет больше ничьих сил?
Прищурившись, гляжу на поднявшуюся звезду. Светит. Горячая. Мощная. Она — на небе. Под небом — я.
Я — Основатель.
Я — золотой цвет на балахонах Старших.
Я — потомок тех, кто построил механизмы, пленяющие свет Малой.
Так что же, я не смогу от своей звезды силу взять?!
Поднимаюсь во весь рост, разворачиваю плечи. Потом вытягиваю вперед ладони, растопырив напрягшиеся пальцы. Проснувшаяся память или что-то, только что мной придуманное, соединяет мои руки, складывает их в треугольник, жадно нацеливает на звезду.
Ты! Дай, дай же!
Теплый свет льется на холмы, на берег, играет с озером, но я требовательна и хочу, чтобы все — мне. Весь свет — мне! Не буду делиться, мои ладони поймают все!
Дай же!!!
Позади становится холодней. Лучи искривляются, разделяются: одни, сбившись передо мной в клубок, жгут руки, другие еще просачиваются между пальцев, но им не убежать от моей разгулявшейся воли. Золотом подкрашивается воздух слева и справа. Свет смиренно подходит с боков и заворачивается. Обрастающее чужой энергией, тело мое будто становится больше, руки и ноги покалывает, в груди жарко-жарко.