По правилам и без

neereya

Я стояла, не шевелясь, и в упор смотрела на спокойно курящую девушку, ужасный секрет которой случайно узнала.

— Ты все слышала, да? — она вновь выпустила клубы дыма мне прямо в лицо. Кирилл со своей беременной пассией уже покинул комнату, а остальные были пусты, и никто нас услышать не мог. — И, я так полагаю, поняла правильно.

Я неуверенно кивнула. Алина только вздохнула и оперлась на перила балкона, затушила сигарету и тут же закурила новую.

— Я тебе отвратительна, да? И Кирилл тоже?

— Нет… — и это была

правда. Странно, но я была совершенно искренна в этом тихом отрицании. Не знаю, почему, но я не видела в отношениях этих двоих ничего противного. Противоестественное — безусловно, неожиданное и слишком неприятно удивительное — да, но не противное и уж тем более не отвратительное.

Это странно, но я отчетливо понимаю, что между Кириллом и Алиной существует граница, которую никто из них не переходит — да и вообще, это их личное дело, меня совершенно не касающееся. А еще…

Я помню тот разговор с Кириллом и ту статуэтку. Бессильная ярость, но не злоба, печаль, обреченность и боль, но какая-то воздвигнутая самим собой условность, позволяющая себя сдерживать.

Только вот условность оказалась воздвигнута не самим собой.

— Не говори никому, пожалуйста, — Алина сказала это тихо, но в голосе слышалась искренняя мольба. — Никто не знает и не должен узнать. Между нами ничего нет, правда, но все же… — она замолчала и нервно затянулась. Закашлялась, но сигарету не бросила.

— Я просто забуду, — я оперлась об перила рядом с девушкой. Да, забыть, сделать вид, что ничего не знаю — лучший в этой ситуации вариант. И единственный, по сути, возможный. Вот только как забыть, что дядя твоего парня влюблен в свою племянницу; и не просто влюблен, а желает ее, как никого другого?

Вот и узнаешь, Рита, каково это — хранить чужой секрет, не выдавая своей осведомленности. Ведь если Кирилл узнает…

Думать об этом не хотелось, и Алина, словно почувствовав это, перевела тему:

— А ты чего тут гуляешь без куртки? Только не говори, что поссорилась с Димой… — перевела удачно, ничего не скажешь. Но отвечать все же пришлось, да и хотелось, по правде, с кем-то поделиться.

— Нет, не поссорилась, да и повода не было, вот только все равно как-то погано на душе. Есть кое-что, что я ему раньше не сказала, потому что касалось это не только меня, но и дорогого мне человека, а сейчас он узнал это самое «кое-что», причем, не от меня. Нет, не подумай, у меня нет отношений с кем-то другим или еще чего-то такого, просто он просил не держать в себе, если что-то случится, да и я обещала. А тут смолчала, и теперь чувствую себя виноватой. А он ушел с таким видом, словно его предали, курить…

— Как раз тогда, когда тебе нужна была бы поддержка, — Алина словно вырвала эти слова из моих мыслей, гонимых прочь. — И по всему получается, что ему хуже всех, что ему ничего не сказали, обманули и тому подобное, а хуже всех, все-таки, тебе? Я же говорю, все мужики — козлы, а Воронцовы еще и эгоцентрики и эгоисты,

пусть обычно это и скрывают.

С последним я была в корне не согласна, но промолчала. А девушка тем временем достала еще одну сигарету, а потом протянула пачку мне:

— Будешь?

— Я не курю, — резко отказалась я. Признаться, даже не пробовала никогда, и не хотелось совсем, даже сейчас, когда все плохо. Не верю я в то, что сигареты помогают успокоиться, совсем не верю.

— Зря, — пожала плечами Алина, а потом вдруг повернулась ко мне с таким видом, словно ей в голову только что пришел способ убийства без нарушения закона: — А поехали в клуб, а? У меня знакомые сегодня как раз выступают. Отличная группа, поют каверы и пару своих песен — а еще в «Миднайте» всегда можно забыться в веселой компании.

Согласие мое, даже формальное, не требовалось: уже в следующий миг девушка выбросила сигарету и потянула меня по балкону, как оказалось, к своей комнате. Удостоверилась, что выглядит нормально, бросила в сумочку косметичку, мобильный и кошелек, посмотрела на меня, удовлетворенно кивнула и потянула меня к выходу, на ходу вызывая такси — и это все с каким-то странным возбуждением, словно ее там, в клубе, ждала как минимум любовь всей ее жизни.

Кстати о клубе: его название показалось мне знакомым, даже слишком, но вот вспомнить, где я его слышала, я не смогла. Вернее, смогла не сразу: стоило машине припарковаться у ведущих вниз ступенек под ярко-алой вывеской, как я тут же вспомнила, почему это название показалось мне знакомым. Больше года назад, сразу после начала десятого года обучения, мы с Катей ходили сюда на концерт какой-то группы местного разлива, и даже умудрились познакомиться с ее участниками, молодыми и симпатичными парнями-студентами. И как же не хочется вспоминать подробности того знакомства хотя бы просто потому, что тогда я была такой дурой…

Внутри клуб совсем не изменился: все тот же минималистический дизайн, все та же небольшая сцена с ослепляющими софитами и молодой девчонкой-певицей с акустической гитарой, все та же молодежь, пьющая и слушающая лирические баллады, все те же занятые столики, все те же ребята из «Вандерленда» за самым большим, последним в ряду столом. Я моргнула несколько раз, но наваждение не прошло. Но тут Алина потянула меня к барной стойке, где тут же заказала два коктейля, названия которых я не расслышала.

— Ты же говорила, что сегодня не придешь, — бармен, молодой темно-рыжий парень приятной наружности, заговорил с девушкой, как со старой знакомой, при этом успевая мешать коктейли. — А тут еще и не одна…

— Планы поменялись, — туманно ответила она, доставая сигареты. — И, кстати, познакомься, — Алина указала на меня, — это моя подруга, Рита. А это Влад, лучший бармен, которого я знаю.

— Комплименты не меняют того факта, что у нас курят в курилке, — напомнил Влад и улыбнулся мне: — Приятно познакомиться.