По следам невыученных уроков

Евстигнеева Алиса

– Ну ко мне-то ты как раз без всего заявлялся… так… Стоп! Какие гости?!
– переполошилась я.

– Хорошие, тебе понравится.

– Паша!
– возмутилась громко.
– Ты мой внешний вид видел?! Какие гости?!

Он прошёлся наглым взглядом по мне, не обделив вниманием ни один участок моего тела, вгоняя меня в очередной ступор и приступ смущения.

– А что с твоим внешним видом не так? По-моему, всё прекрасно, - закончив осмотр, заключил капитан.

Ну да, в джинсах, рубашке и без потрёпанного жизнью в лице Пашки сарафана, я

хоть и перестала выглядеть куртизанкой местного разлива, но вид у меня всё равно был откровенно… затраханный. А если учесть, что мы оба до сих пор не приняли душ, то да, диагноз у обоих был написан на лице.

Но этому гаду было всё равно.

– Поздно уже… в город-то ехать, сейчас в гости заедем, там и переночуем, - бесстыже издевался надо мной Савицкий, особенно если учитывать, что до дома нам оставалось всего ничего. Паша свернул с трассы.

Вокруг были сумерки, и редкого уличного освещения хватало только на то, чтобы понять, что мы приехали в какой-то посёлок. Вокруг было тихо и безлюдно, одни лишь деревенские домики светили окнами за высокими заборами.

KIA притормозил у высоких металлических ворот.

– Это обязательно?
– всё не унималась я.

Пожал плечами.

– Ну не знаю… Если тебе от этого легче станет, то можешь считать, что мы свататься приехали, - с улыбкой до ушей сообщил мне Пашка, после чего без всякого зазрения совести вышел из машины.

Обалдевшая я пошевелила отвисшей челюстью.

– Свататься?!

Но меня никто не слушал. Пришлось выскочить из машины и со всех ног нестись за Павлом.

– Ты с ума сошёл!

– Да не нервничай ты так, - закатил глаза Савицкий.
– Состаришься раньше времени, что я с тобой потом делать буду?

Челюсть у меня отвисла повторно, чем подлый капитан и воспользовался, аккуратно куснув мою губу.

– Просто расслабься и получай удовольствие.

Прибить его хотелось неимоверно, аж руки чесались, но никто не дал мне такой возможности, потому что створка ворот вдруг отворилась, явив перед нами немолодого мужчину с усами.

Мы с Пашкой замерли, словно два школьника, застуканные родителями на чём-то нехорошем, а мужчина присвистнул и философски изрёк:

– О как!

Мужчину звали Павел Петрович, и он совсем не был похож на таракана, хоть Савицкий и упорно пытался убедить меня в обратном.

Мы сидели на небольшой, но уютной кухоньке добротного бревенчатого дома, и чаёвничали. Вернее чаёвничал Савицкий, поглощая пятый по счёту пирожок, приготовленный женой Павла Петровича - Риммой Борисовной - бойкой женщиной под семьдесят, которая с каким-то материнским обожанием периодически поглядывала на моего Пашку, не забывая подкладывать ему очередной пирожок и подливать чай с пятью ложками сахара. Я же сидела в уголке старенькой тахты и куталась в широкий шерстяной свитер, поджимая под себя ноги в таких же вязанных носках, выданных мне гостеприимными хозяевами.

Прошло всего лишь полчаса, как мы с Пашкой, напаренные докрасна, выбрались из

бани, а мне уже казалось, что я провела не один семейный вечер на этой кухне с пожелтевшими обоями.

Мужчины о чём-то неспешно переговаривались, причём в основном говорил Павел Петрович, а Савицкий неожиданно внимательно слушал и лишь иногда послушно кивал головой.

Я, наконец-то зарядившая телефон, пыталась в одном из мессенджеров убедить Жанку, что жива, и нет абсолютно никакой необходимости искать мой хладный труп в лесах. Так и подмывало написать: “Разве что в казахских степях”, но удержалась, решив, что счастье требует тишины, и то, что случилось там, должно остаться исключительно между нами.

Меня приняли хорошо, я бы даже сказала, что радушно, если бы не ощущение, что чета Корчагиных была крайне удивлена, что их подопечный приехал не один. Нет, никаких вопросов ему задавать не стали, но что-то такое настороженное сквозило в их взглядах, и лишь одному Савицкому было на всё пофиг. Поедая неиссякаемые пирожки и отвечая на многочисленные вопросы Павла Петровича, капитан не забывал периодически по-хозяйски класть свою ладонь на моё колено или же наоборот, в каком-то приступе дичайшей заботы заправлять мои выбившиеся из хвоста пряди волос за ухо.

За сотовый я пряталась не из-за чувства внутренней стервозности, а скорее из-за предчувствия, что моё присутствие порождает некоторое напряжение, хоть никто этого особо и не выказывал. Павел Петрович изредка делился со мной какой-нибудь байкой из Пашкиной юности, а Римма Борисовна со всё той же упорной настойчивостью подкладывала пирожки и мне, просто я жевала их более медленно в отличие от Савицкого, который буквально их заглатывал. “Упахался, бедненький”, - ехидничала я про себя.

– Ксюш, а чем вы занимаетесь?
– поинтересовалась хозяйка дома, видимо, уставшая наблюдать за тем, как я мучаю её выпечку, отщипывая маленькие кусочки.

– Училка, - вместо меня с задором сообщил Пашка.

– Паша!
– возмутилась Римма Борисовна и дала Савицкому лёгкий подзатыльник, за что вмиг заслужила моё полное одобрение.

Капитан комично втянул голову в плечи.

– Я-то тут причём? Это всё Ксюшка со своим занудством.

Второй удар ему достался от меня.

– Я английский преподаю в школе, - улыбаясь пояснила Корчагиным.

– Неожиданно, - загадочно заметил Павел Петрович, но не стал никак развивать эту тему, наткнувшись на строгое выражение лица своей супруги.

Я так и не поняла, что именно так удивило его в моих словах, поэтому поторопилась оправдаться.

– Наверное, не сильно на учителя похожа…

– Ха, - гоготнул Савицкий, ловко уворачиваясь от моей затрещины.
– Да у тебя на лбу всё написано!

Раз бить он мне себя не давал, пришлось смерить эту наглую рожу убийственный взглядом.

– Вот!
– указал на меня пальцем Пашка.
– Вот об этом я и говорю. Твоя школота поди сидит и молится, когда ты на них так смотришь!