По требованию герцога

Хэррингтон Энн

— Так и есть, — тихо подтвердила она. — Все женщины, которые заседают в совете приюта, думают, что она проделала замечательную работу.

— Она больше не раздражающая девочка из соседнего дома.

И в этом была проблема. За последние несколько месяцев Миранда превратилась в самостоятельную женщину.

— Она делает тебя счастливым?

Он перестал расхаживать и повернулся к ней лицом, борясь с желанием снова наполнить свой стакан.

— Больше, чем я считал возможным.

Его мать поколебалась, ей нужно было время, чтобы переварить

эту информацию, а затем тихо спросила:

— Она знает, как ты к ней относишься?

— Она знает, что я не могу жениться на ней.

— Не можешь, — настаивала она, — или не хочешь?

В его жизни это не играло никакой разницы.

— Мне нужна герцогиня, а не только жена.

Он покачал головой.

— Деревенский синий чулок, которая ничего не знала об обществе или его правилах до этого сезона…Как она может когда-нибудь стать герцогиней, которая мне нужна?

Мать сочувственно посмотрела на него.

— Так же, как я прошла путь от деревенской девушки до герцогини, — тихо ответила она. — Один день за раз, с любовью и помощью моего мужа.

Он покачал головой. Он отчаянно хотел поверить ей. Он хотел надеяться, что сможет быть счастлив в выборе жены и в будущем, которое у них будет вместе, но ситуация была не такой простой, как она представляла.

— Она осиротевшая племянница нашего фермера-арендатора, — сказал он. — В глазах общества она ничем не лучше продавщицы, барменши или…

— Актрисы? — мягко перебила она.

Он замер, его тело онемело. События той ужасной ночи, когда умер его отец, обрушились на него с новой силой, и он едва мог дышать под тяжестью этого. Она знала…Мать знала! Но это… это было невозможно. Он слишком хорошо замел следы и больше никогда не видел эту женщину после той ночи.

— Вот где ты был в ту ночь, когда умер твой отец. С актрисой, с которой ты познакомился в театре. Ее взгляд смягчился, когда она посмотрела на него.

— И ты не простил себя за это.

Ее нежные слова пронзили его, как нож, и он уставился на нее, ища на ее лице ответы. Как давно она знала? Боже милостивый, как сильно он ранил ее все эти годы, только для того, чтобы она молча страдала от его легкомыслия?

Он зажмурился от воспоминаний, но это мало помогло остановить боль.

— Я должен был быть со своей семьей, а не с ней.

Она нежно положила руку ему на плечо.

— Как ты мог знать, что произойдет той ночью? Даже если бы ты был там, ты не смог бы предотвратить несчастный случай. Никто не смог бы этого сделать.

Мучительные слова вырвались у него:

— Я мог бы быть там, чтобы попрощаться.

— О, мой бедный мальчик. Она обхватила его лицо ладонями и нежно поцеловала в висок.

— Это наказание, которое ты все еще носишь в себе, не так ли? — прошептала она сдавленным от слез голосом. — Вина, которую ты все еще возлагаешь на себя… что если бы ты не был с той женщиной, ты был бы рядом с ним. Но мы и этого не знаем.

— Я знаю.

Он открыл глаза, чтобы посмотреть на нее, и ее лицо

затуманилось, когда самообвинение вырвалось из него.

— Потому что, если бы я не спрятал ее от всех вас, не солгал о том, где я был, вы бы знали, где меня найти. Вы могли бы послать за мной, и я бы…

— Все равно прибыл бы слишком поздно, — закончила она шепотом, правда была слишком болезненной для нее, чтобы обрести дар речи. Когда его плечи поникли под тяжестью этого, она протянула руку, чтобы любовно убрать прядь волос с его лба.

— Ты должен перестать наказывать себя за ту ночь. Ты был хорошим сыном своему отцу, Себастьян. Он так гордился тобой.

— Гордился?

Он не смог сдержать горький смешок, который сорвался с его губ.

— Чем, мама? Чередой флиртов с женщинами с сомнительной репутацией, даже после того, как я пообещал ему, что поставлю титул и нашу семью превыше всего? Или тем, что я лгал вам обоим, потому что знал, что он не одобрит женщин, с которыми я общался?

Ее глаза смягчились от горя и сострадания, когда она молча смотрела на него.

— В ночь, когда умер мой отец, вместо того, чтобы быть рядом с ним, чтобы утешить его и тебя, я был в постели актрисы.

Признание ранило его, когда он прохрипел:

— Женщина, которую, как я знал, отец никогда бы не одобрил. Я поставил свои собственные эгоистичные желания выше потребностей титула и пренебрег своей семьей.

— И с тех пор ты не позволяешь себе ни минуты счастья, — мягко заключила она. Затем она добавила, сделав вывод: — Кроме как с Мирандой. И вина за это гложет тебя, не так ли, сын мой? Потому что ты думаешь, что был наказан в ту ночь, когда умер твой отец.

— Я знаю это, — признался он, отступая от нее. Он больше не мог выносить ее беспокойства. — Я знал, что никогда не смогу жениться на Миранде. Я не ставил герцогство на первое место, иначе я бы никогда…

Он провел дрожащей рукой по волосам.

— Я думал только о себе, а не о титуле.

— Но, Себастьян, — мягко напомнила она ему, — теперь титул принадлежит тебе. Как быть несчастным хорошо для тебя?

Его грудь сжалась так сильно, что он едва мог дышать. Его счастье… Та же забота, что была у Миранды о нем прошлой ночью. Но сегодня вечером ответ все еще оставался неизменным. То, чего он хотел как мужчина, не имело никакого значения. Его желания закончились в ту ночь, когда умер его отец, когда он стал Трентом.

— Отец никогда бы не одобрил Миранду в качестве моей герцогини.

— Нет, одобрил бы.

Он уставился на нее с недоверием.

— Она не из того же слоя общества.

— Нет.

Она повернулась, чтобы еще раз взглянуть на портрет, и на ее лице светилась любовь.

— Но его заботило бы только то, что она хорошая женщина, которая любит тебя ради тебя самого и которая делает тебя счастливым.

Неуверенность бурлила в нем.

— Но актриса…

— Ее он определенно не одобрил бы. Но это не имело бы никакого отношения к ее профессии.