По воле судьбы
Шрифт:
— Ты что-нибудь видел или слышал? — спросил Требоний, глядя еще печальнее, чем обычно.
— Ничего, — с беспечным видом отозвался Литавик.
— Ты не был где-нибудь поблизости от Кенаба?
— Строго говоря, нет, — сказал Литавик, и это было истинной правдой. Нет нужды лгать, когда тебя могут изобличить. — Я был на свадьбе моего родича в Мелодуне и не переправлялся через Секвану. Но все спокойно. Никаких более-менее значительных слухов.
— Где-то запропастились повозки с зерном.
— Да, это странно, — задумчиво сказал Литавик. — Но ведь всем известно, что сеноны, как и
— Нет, зерна достаточно. Но хотелось бы больше.
— Я сомневаюсь, что это получится, — оживился Литавик. — Вот-вот наступит зима.
— Если бы все галлы знали латынь так, как ты! — вздохнув, сказал Требоний.
— О, эдуи давно дружат с Римом. Я там даже учился. Два года. Есть ли вести о Цезаре?
— Да, он в Равенне.
— Равенна… Где это? Освежи мою память.
— На Адриатике, неподалеку от Аримина, если это о чем-нибудь тебе говорит.
— Еще как говорит, — усмехнулся лениво Литавик. Он встал. — Ну, мне пора, иначе я от тебя не уеду.
— Пообедай хотя бы.
— Нет. Я не взял с собой ни зимней накидки, ни теплых штанов.
— Ты — и штаны? Разве Рим тебя от них не отвадил?
— Воздух Италии, залетая под ваши юбки, Требоний, согревает там все и ласкает. А воздух Галлии в зимнюю пору может превратить это в булыжники для баллист.
В начале марта свыше ста тысяч галлов из многих племен собрались у Карнута. Верцингеториг быстро решил все организационные вопросы.
— Я не хочу, чтобы у вас кончились продукты, прежде чем я начну военные действия, — сказал Верцингеториг своим помощникам и советникам, собравшимся в теплом доме Катбада. — Цезарь все еще пребывает в Равенне, очевидно, больше интересуясь делами Рима, чем тем, что творится у нас. Высокогорные перевалы забиты снегом. Быстро он здесь не появится, как бы ни славился быстротой передвижения. А мы тут проследим, чтобы он не добрался до своих легионов.
Катбад, сидевший по правую руку от Верцингеторига, казался усталым и часто посматривал на жену, тихо перемещавшуюся на заднем плане и предлагавшую знатным гостям вино и пиво. Почему его вдруг охватило уныние? Почему вся эта затея теперь кажется ему пустым делом? Как жрец с большим стажем, он не верил ни в какие предчувствия и не обладал провидческим даром. Этот дар имеют изгои и чужестранцы, но им, как и Кассандре, никто не верит.
«Все вроде бы идет хорошо, да и жертвоприношения успешны. Может быть, то, что во мне сейчас происходит, это просто затмение?» — думал он, стараясь судить обо всем непредвзято. В чем-то Верцингеториг походит на Цезаря, это бесспорно. Но один — римлянин с богатейшим военным опытом, почти достигший пятидесятилетнего возраста, а другой — тридцатилетний галл, никогда не командовавший войсками.
— Катбад, — прервал его размышления Верцингеториг. — Значит, битуриги не с нами?
— «Вы глупцы» — вот все, что они мне ответили, — отозвался Катбад. — Их друиды пытались содействовать мне, но племя было единодушно. Они с удовольствием будут поставлять нам за деньги железо, даже варить сталь, но воевать не пойдут.
— Тогда мы их завоюем, — решительно сказал
— Завтра? — переспросил с удивлением Гутруат.
— Да, Гутруат. Скоро ударят морозы, и мы должны использовать зиму, чтобы наставить всех инакомыслящих на истинный путь. К лету Галлия должна сплотиться в единый кулак против Рима, и отщепенцев в ней быть не должно. Летом мы схватимся с Цезарем, хотя, если все пойдет, как задумано, ему своих легионов не видать.
— Я хотел бы знать больше, прежде чем сняться места, — хмуро сказал Седулий, вождь лемовиков.
— Для этого мы и собрались здесь, Седулий! — улыбнулся Верцингеториг. — Я тоже хочу знать, кто уже готов вступить в битву с Римом и кто еще решится примкнуть к нам. Кое-кого я отошлю домой до весны, но это не столь уж важно. Нам важно установить для каждого племени справедливый военный налог и организовать первую ковку оружия. Я должен быть уверен, что каждый наш воин сыт, одет и отменно вооружен. А потом нам предстоит решить, кто с Луктерием двинется на Провинцию. Есть и еще кое-какие вопросы, которые я хочу обсудить, прежде чем мы отправимся спать.
Верцингеториг менялся на глазах, полный огня, порывистый, и в то же время на удивление терпеливый. Если бы у присутствующих спросили, как должен выглядеть первый царь Галлии, все до единого описали бы его так: гигант с мускулистой грудью, едва прикрытой накидкой цветов всех племен, волосы жесткие как щетина, усы до плеч — ни дать ни взять бог Дагда, сошедший на землю. Но этот костлявый, жилистый и совершенно еще молодой человек сумел полностью завладеть их вниманием. Великие вожди кельтской Галлии начинали, кажется, понимать, что внутренние устремления человека гораздо важнее, чем его внешний вид.
— Я должен возглавить войско? — изумился Луктерий.
— Это ведь ты говорил, что с Провинцией следует разобраться, и кто это может сделать лучше тебя? Тебе нужно пятьдесят тысяч воинов. Ты сам подберешь их, но лучше возьми, кого знаешь: твоих кардурков, потом петрокориев, сантонов, пиктавов, андекавов. — Верцингеториг ткнул пальцем в свитки, лежащие на столе. — В твоих перечнях есть рутены, Катбад?
— Нет, — ответил Катбад, обладавший прекрасной памятью. — Они предпочли Рим.
— Тогда твоим первым заданием будет покорить рутенов, Луктерий. А от рутенов рукой подать и до вольков. Потом мы подробнее поговорим о твоих действиях, но помни, что рано или поздно тебе придется разделить свои силы и направить войска по двум направлениям: к Нарбону и Толозе, а также к гельветам и Родану. Аквитаны только и ждут момента, чтобы воспрянуть, так что сторонников ты наберешь.
— Мне тоже надлежит выступить завтра?
— Да, завтра. Промедление гибельно, когда твой враг — Цезарь. — Верцингеториг повернулся к единственному присутствующему эдую. — Литавик, поезжай-ка домой. Битуриги пошлют к эдуям за помощью.