Победивший платит
Шрифт:
– Он мой деверь, - пожимает плечами Иллуми так, словно это все объясняет.
– Дееспособный, в пределах семейных обязательств.
Адвокат кивает, делая пометку.
– И лорда-наследника это положение дел не устраивало?
– Лорд-наследник не был поражен в правах, - спокойно комментирует Иллуми.
– Вряд ли у него были формальные причины для недовольства.
Деррес разводит ладони.
– Щекотливость ситуации в том, что истец находится под вашей опекой, а ответчик - под вашим покровительством. Это ставит вас в очевидное для всех положение конфликта интересов.
– Дело не в моей
– Чего, увы, не скажешь о полиции. Каковы наши шансы добиться смены следователя? Я не люблю, - кривится он, - когда мне обещают вытрясти признание из моего же родича.
М-да. Похоже, он всерьез уверен, что здешняя полиция стала бы выколачивать из меня признание в убийстве шоковыми дубинками. И это немного неуютно.
Адвокат пожимает плечами.
– Полиция действует по совокупности улик, а не на основании знания о человеческой душе, милорд. Все известные им факты, о которых вы рассказали, говорят не в пользу вашего родственника. Он просто идеально подходит в пустую рамку под портрет неизвестного преступника: мотив, повод и возможность.
Деррес делает паузу и осторожно уточняет:
– И все же этот неизвестный - не мистер Форберг? Я буду отстаивать невиновность клиента в любом случае, но я должен знать правду.
– Он невиновен, - повторяет Иллуми упрямо.
– А эти так называемые улики не стоят ни кредита именно потому, что их чересчур много. Эта картина сложена кем-то специально, чтобы полиции осталось лишь дорисовать лицо. Лицо человека, которому я верю.
Адвокат тщательно подбирает слова.
– Милорд, я надеюсь, вы не оскорбитесь, если я скажу, что ваше доверие к новому родственнику... беспрецедентно?
– Будь он коренным цетагандийцем, я бы верил ему не больше и не меньше ни на йоту, - отрезает Иллуми.
– Хотя, возможно, он бы меньше нуждался в моей защите, и полиция не была бы против него с самого начала предубеждена.
Адвокат задумчиво хмурится.
– Трудно назвать предубеждением улики и результаты экспертизы, против которых есть только слово мистера Форберга.
Иллуми презрительно фыркает.
– В уликах слишком много несообразностей. Оружие с отпечатками даже не спрятано, а брошено прямо на месте преступления. Разве хоть один здравомыслящий человек станет оставлять возле жертвы предмет, полностью его уличающий? И если бы нападавший хотел убить Лероя, ему бы хватило еще одного удара ножом. Что за странная метода - озаботиться оружием, подстеречь жертву, но оставить ее истекать кровью в людном месте?
Он качает головой.
– Похоже, у сына или у моей семьи в целом есть враг, пытающийся таким образом добиться своей цели. Как только мы поймем, что это за цель, уверен, злоумышленник будет найден.
– Милорд Иллуми, - терпеливо поправляет адвокат, молча выслушавший всю эту лекцию, - ваш сын - очень везучий человек.
– Он делает машинальный жест, который я по здравом размышлении считаю охранительным знаком.
– Люди отправлялись к предкам и после меньшего.
– Не думаю, что везение или невезение
– А мотивы - вполне. Какой мотив приписывают Эрику?
– Месть, я полагаю, - пожимает плечами адвокат.
– Ответ на оскорбление.
Иллуми невесело усмехается.
– Я знаю, в чем состояла ссора: мой сын хотел, чтобы Эрик уехал, и ради исполнения этого желания был готов на все: от увещеваний и просьб до денег и угроз. Он и мне не преминул сказать, что считает мой выбор неподобающим. Но Лерой не волен был в сложившейся ситуации, и в его распоряжении не было ничего кроме слов. Вряд ли они показались моему деверю столь опасными, что на них следовало отвечать ударом ножа, не так ли?
– Угроза от наследника Дома - повод серьезно задуматься - Деррес пожимает плечами.
– И обратиться к Старшему. Мистер Форберг, почему вы не сделали этого немедля?
Две пары глаз сосредотачиваются на мне, до того успешно изображавшем собой мебель в этом фантасмагорическом спектакле.
– Да не хотел я ничего говорить, - сообщаю я досадливо и глуповато.
– Иллуми расстраивать и... не из-за чего. Я был уверен, что Лерой сам остынет.
Иллуми разводит руками.
– Вот видите. У Эрика не было оснований идти на крайности, тем более, покушаться на жизнь моего сына. Это, по меньшей мере, глупо.
Адвокат пожимает плечами - Если я стану строить защиту на том, что ваш Младший не способен совершить глупости, мы с вами проиграем дело. Его соотечественники не славятся среди нас особым здравомыслием и взвешенностью поступков.
– Что-то я не припомню в своде законов автоматического объявления всех барраярцев невменяемыми маньяками, - язвит Иллуми.
– Неужели заключенный брак и трехмесячная успешная адаптация к Цетаганде не значат ничего?
– И окружающие согласятся с тем, что он... удачно адаптирован?
– уточняет адвокат осторожно.
– Включая моего покровителя, - победно усмехается Иллуми. Похоже, тот визит к его патрону пошел на пользу.
– Милорд Нару беседовал с Эриком и остался более чем доволен его успехами. За исключением Лероя, никто из моей семьи не был настроен против барраярца. Эрик нашел общий язык с несколькими из моих друзей. Я не вижу поводов объявлять его дикарем, не способным мыслить и держать себя в руках.
– Это хороший довод, - адвокат кивает и держит паузу, явно колеблясь, прежде чем задать еще один вопрос: - У вас в благополучии мистера Форберга личная заинтересованность, лорд Иллуми?
Наблюдательный стряпчий наверняка ухватил цепким взглядом то, что я расположился в личных комнатах Старшего и одет в домашнее. Но обученный окольным выражениям язык профессионального юриста явно не может выговорить сакраментальную фразу про общую подушку.
Иллуми поводит плечами и признается просто:
– Да. Но дело не только в наших отношениях. Близок мне Эрик или нет, он член моей семьи и заслуживает всей моей опеки и заботы.
– Ну что же, - адвокат, кивнув, щелкает органайзером.
– Я узнал все, что хотел, и даже немного сверх того. Если милорду будет угодно отдать мне какие-то распоряжения, я к его услугам.