Победивший платит

Жоржетта

"Значит, он не признался", - думаю я с иррациональным облегчением, - "его вина под вопросом. У полиции множество улик и подозрений, но прямых доказательств нет, и это мне на руку; еще не хватало, чтобы в семейное дело вмешивались власти."

– Мой сын нетранспортабелен как минимум до утра, - с наигранным спокойствием констатирую я.
– И мне было бы невежливо утомлять лорда Табора еще и своим присутствием. Потому я желаю временно оставить Лероя на попечение моей супруги и хозяина дома и заняться выполнением прямых обязанностей Старшего клана.

И, наконец,

взглянуть в глаза человеку, однажды пытавшемуся убить меня. Бывшему врагом моего Дома - и сейчас практически получившему официальный статус такового.

Следователь качает головой, но отповедь явно на него повлияла.

– Пусть так, - с явной неохотой соглашается он.
– Если вы, милорд, оформите залог, то увозите барраярца в свой дом, но я должен отправить с вами охрану и проследить, чтобы подозреваемый был размещен в изолированном помещении. Прошу меня простить, мне нужно отдать необходимые распоряжения.

Он поднимается и выходит, забрав с собой часть персонала, я смотрю на держащегося из последних сил Эрика и подзываю слугу.

– Передайте мои извинения лорду Табору. Моя жена, надеюсь, в состоянии побыть при Лерое, а у меня, - коротко глянув на Эрика, - есть неотложные дела.

Судя по виду, мажордом наглядно представляет себе процесс сдирания кожи с барраярца и варки оного в кипящем масле и счастлив тому обстоятельству, что обе этих процедуры произойдут в другом доме.

– И отдайте распоряжение сообщать мне о состоянии сына каждые полчаса, - заканчиваю я. Слуга кивает, я оборачиваюсь к оставшимся в комнате полицейским.
– Теперь мы можем уезжать?

Я не успеваю прикусить язык, и это "мы" срывается ужасающей недвусмысленностью. Надо полагать, слух о том, как Эйри оставил в чужом доме жену и раненого сына, а сам уехал почивать с любовником, который и есть несостоявшийся убийца, прибавится к прочим весьма скоро.

– Младший?
– командую я.

– Да, мой лорд?
– отзывается Эрик, послушно и незамедлительно поднимаясь.

– Домой, - отрывисто приказываю.

Охранник выходит вслед за ним, что-то бормоча в комм. Через минуту к нему присоединяется второй, и теперь нас сопровождают двое типов примечательно накачанного вида и с абсолютно незапоминающимися лицами. В машине Эрик сидит напротив меня между ними; мы, разумеется, молчим, связанные чужим присутствием, и я могу только не сводить глаз с резкого лица, оттененного усталостью и тревогой.

Кайрел, встречающий нас, с изумлением наблюдает за происходящим, получает краткие объяснения - с молодым господином несчастный случай, леди осталась с ним, а охранникам явно не помешает ужин, - и безуспешно пытается сохранить на лице корректное выражение.

Закончив с абсолютно необходимыми разъяснениями, я поворачиваюсь к охране. Никогда еще в доме Эйри не было чужих в подобном качестве, и я представления не имею о том, как себя с ними вести.

– Господа, снизойдите до объяснения своих обязанностей, - прошу я.
– Вы должны осмотреть дом на предмет путей гипотетического побега, не спускать с моего младшего глаз или

что?

Тот из двоих, который повыше, коротко усмехается.

– Милорд, обычная процедура такова: задержанного обыскивают на предмет оружия и иных опасных предметов, средств связи, химических препаратов, а затем размещают в заранее проверенном помещении, откуда он не в состоянии выбраться.

– Раз так, давайте покончим с этим побыстрее, - решаю я, поддавшись усталости. Поднявшись по лестнице к своим комнатам, открываю дверь и предлагаю войти, но охранники неожиданно отказываются.

– Вы полагаете нас такими невежами, лорд, что мы и вправду станем перетряхивать ваши личные покои в поисках каждой острой булавки?
– озвучивает свои мысли тот же полицейский. Достойная трезвость ума и воспитанность для человека простого происхождения.
– Это шеф считает, что ваш Форберг смертельно опасен. А я так думаю, он не дурак и понимает: вы - единственный, кто стоит между ним и приговором.

Высказавшись подобным образом, он обращается к Эрику, причем довольно добродушно:

– Тебе может прийти в голову напасть на своего благодетеля, барраярец?

Эрик усмехается и отвечает со всей возможной твердостью.

– Никогда.

– Этаж здесь третий, на окна я поставлю датчики, если милорд не возражает, - подытоживает охранник, - так что сбежать ему некуда. И будем считать, что ваш страшный преступник сидит в подземелье на цепи. А цепью, лорд Эйри, будет ваше собственное обещание, что он ничего не натворит.

Я не могу не уважать этого низшего.

– В каком вы чине?
– интересуюсь, пропуская Эрика в дверь своих покоев.

Полицейский щелкает себя по нашивкам на рукаве и усмехается, полушутливо разведя руками.

– Старший патрульный, милорд, всего-то.

– Поменять бы вас местами с вашим начальством, - в открытую мечтаю я.
– Толку было бы не в пример больше. Ставьте свои датчики, господин старший патрульный, и дадим друг другу возможность отдохнуть. Спокойного вам дежурства.

Оставшись, наконец, без посторонних глаз, я прохожусь по комнате, заглядываю в бар, захлопываю дверцы, так и не выбрав напитка. Разговор должен состояться, и я, а не Эрик, должен его начать, но это болезненно тяжело.

Хватит тянуть время, легче не станет, решаю, устав от собственной трусости.

– Ты этого не делал, - вернувшись к Эрику и усевшись в кресло напротив, говорю, смешав в интонации утверждение и вопрос. И со страхом ожидаю ответа.

– Не делал, - кивает любовник. Голос у него спокоен и чуть заторможен.
– Могу поклясться всем, что у меня есть.

А ведь он держится из последних сил. Мысль отдается в теле всплеском жалости и уважения, сплетенных в странном симбиозе.

– Налить тебе чего-нибудь?
– спрашиваю я, припомнив давнишний способ Эрика приходить в себя после стресса.