Побег из волчьей пасти
Шрифт:
Эдмонд бросился на бак. Я — за ним. Мы уже вышли из бухты. И теперь можно было разглядеть военный корабль, величаво скользящий по волнам в нашу сторону под странным углом. Он словно наметил точку пересечения наших курсов где-то в море. До него было прилично — миль пять, но, судя по всему, этого расстояния было вполне достаточно, чтобы взволновать капитана.
— «Ифигения»! — процедил сквозь зубы Спенсер.
Я и сам уже видел, что это наш знакомый корвет с толпой знакомых обер-офицеров на борту. Как там говорил Цикалиоти?
К нам подскочил Абдель. Самоуверенность покинула его, как сбежавшая невеста.
— Старый знакомый! Сколько он за мной охотился — не сосчитать! Наверняка, выставил наблюдательный пост у мыса, и тот подал тайный сигнал, когда мы стартовали.
Он обвел взглядом воды у мыса.
— Точно! Вот он!
От мыса на веслах отходила шлюпка. На ней уже устанавливали мачту с косым парусом. Вряд ли моряки надеялись догнать два быстроходных корабля. Наверняка, поплывут в сторону Геленджика, чтобы дождаться «Ифигении». Или корвет их подберет после того, как захватит нашу бригантину. Ну, и работка у морячков — болтаться в море неизвестно сколько часов в ожидании товарищей!
— Капитан! — взволнованно обратился к Абделю Эдмонд. Перспектива встречи с офицерами «Ифигении» его выбила из колеи. — Вы же утверждали, что ваша команда умеет лучше всех управляться с парусами!
— Идите к черту, Спенсер! Я же говорил: пространство и ветер! Где вы видите пространство для маневра?!
Мы в недоумении переглянулись. Перед нами до самого горизонта простиралось море.
— Назад оглянуться в голову не приходит?! — капитан в возбуждении от внезапного появления русского крейсера окончательно позабыл о правилах приличия, но Спенсер проглотил и пропущенного «мистера», и откровенную грубость.
Мы оглянулись.
Берега Черкесии быстро удалялись. Но, видимо, недостаточно быстро, раз Абдель так взволнован.
Он, не извиняясь, унёсся к рулевому. Спенсер вздохнул:
— Эти моряки… Они бывают несносны. Коста! Ты же стоял у штурвала в подобную минуту! Разъясни, что происходит?
Я вгляделся вдаль, прикинул нашу скорость и скорость корвета. Весь расклад я не понимал, но одно было ясно: капитан не высоко оценивал наши шансы убежать от русских.
— Эта игра называется догонялки, — выдал с видом знатока. — Мы не договорили!
Эдмонд вздохнул. Я припер его к стенке. И в нынешних обстоятельствах отпираться или переводить наш разговор на другую тему уже не выйдет.
— Темиргоевцы считают меня виновным в смерти князя Болотоко!
Он огорошил меня своим признанием. Сбил, можно сказать, с ног.
Нет, я, конечно, давно это подозревал. Внезапное желание поохотиться на кабана. Суета после возвращения Спенсера в лагерь. Подозрительная болезнь Молчуна, очень похожая на отравление… Боже, де Витт же говорил мне, что Спенсер отравил татарина… Потом наш странный побег через страшный лес… Это было больше похоже на бегство, чем на спешную эвакуацию,
Вот же я идиот! Какие доспехи бога?! Откуда взялась только подобная хрень в моей голове, торкнутый киноман?! И еще… Кто вы, мистер Спенсер?! Я думал, вы — Эдмонд, эсквайр, а вы, оказывается, прародитель Джеймс Бонда! Вам вручили в Трабзоне лицензию на убийство?!
Мои мысли метались, но на палубе, вопреки беспокойству — да, какое беспокойство… вопреки панике капитана — царил странный покой. Моряки без суеты занимались своими делами. Нет, палубу не драили, стояли на шкотах. Но без суеты. Абдель на них изредка покрикивал.
— Мистер Спенсер… — начал я.
— Стоп! Стоп! Не время разбрасывать камни, Коста! Давай сперва выберемся из этой заварушки, а потом все обсудим!
Мне хотелось от души сплюнуть, но я знал, что это было бы оскорблением корабля. На нас и так уже косились. Чувяки, хоть и без каблуков, в нынешней ситуации могли выбесить матросов. С непредсказуемыми последствиями. Пригвоздив англичанина взглядом, чтобы он не смел за мной увязаться, я пошел на шканцы к капитану.
— Смотрю, стоит забрезжить опасности — былой дружбе приходит конец? — встретил меня своей фирменной усмешкой капитан, стоявший у фальшборта, облокотившись на планширь.
— Разве сейчас это главная проблема? С чего вдруг повелитель Черного моря так засуетился?
Абдель резко сбросил маску весельчака. Злобно оскалил зубы.
— Урум! Ты, вроде, не тупой! Сообрази: что за груз в моем трюме?!
Я оглянулся в поисках Бахадура. Алжирец был тут как тут.
— Думаю, рабы. Ты же за ними приплыл в Черкесию?
— Какой умный урум! — передразнил меня Абдель, окончательно сбрасывая маску добродушия и гостеприимства. — Дальше объяснить, или сам все поймешь?
— Русские в плен работорговцев не берут, — ответил я как можно спокойнее, следя боковым зрением за напрягшимся безъязыким алжирцем.
— Именно, сообразительный урум!
— Так в чем проблема? Мы не обгоним корвет?
Вдруг Абдель щелкнул пальцами. Бахадур с поклоном подал ему стальную полоску, братья которой заменяли ему метательные ножи.
Капитан начал чертить ею по планширу, оставляя еле заметные царапины. Меня такое небрежение к собственному кораблю серьёзно напрягло.
— Смотри! Я иду так… Русский так… Он контролирует ветер. Я контролирую маневр. Но… Если я начну уклоняться влево, русский пойдет прямо. Чем больше я клонюсь влево ближе к берегу, тем меньше у меня пространства для маневра. Бригантина — отличное судно, но в лавировке умеренное… Главное, не дать ему со мной сблизиться. И не подставиться под его борт…
— Чтобы из пушек не жахнул?
— Слушай! Как тупому, объясняю, исключительно, из симпатии… «Жахнуть», как ты говоришь, он может под разными углами. Но бортовой залп срежет мне все, что выше палубы. Компренде?