Побег от посредственности
Шрифт:
Современное общество обожает «новые» вещи, больше всего оно любит, когда все, что произведено, быстро продастся, употребится и превратится в мусор. Серый камешек мало кому интересен. Виктория ослабила рукопожатие, но не выпустила руку Ричарда. Ее удивила странная тяжесть. Болезнь, усталость? Пробежала по всему ее телу. Все в порядке, так что тогда? Воспоминания? Да! Что-то в будущем снова связывается с прошлым. Так у нее было всегда. Давид? На нее напала навязчивая необходимость довериться, поделиться, открыть
– Когда я была маленькой, я любила читать, и часто мне было грустно, когда хорошая книга заканчивалась. Детская душа, однако, знает, что делать. Любимые книги я читала по второму разу, по третьему, по пятидесятому, снова и снова, мой реальный мир медленно переплетался с книжным.
Едва я закрывала вечером глаза, появлялись персонажи, их приключения, внезапно возникала новая история, она развивалась, продолжалась, менялась, и я поняла, что путь – это вопрос не выбора, а воображения, и будущее зависит лишь от личного решения.
– Вы хотите сказать… – в изумлении Ричард не закончил предложение.
– Не перебивайте меня. Мужчины так не любят слушать. Мое воображение и продолжения романов приобретали все большую интенсивность. Мое сознание овладело мной – оно выбирало только те продолжения, которые его возбуждали, притягивали. Разница между книгой и продолжением размывалась. Я была неспособна остановиться.
– Так значит, вы подошли к параллельному миру!
– У фантазии свои пути. В одном языковом лагере я познакомилась со старшим мальчиком.
– Привет, ты не Джейн Эйр?2
Этим вопросом он меня сразил. Со своих двенадцати лет я хотела быть такой, как она! Ее история просыпается в моем воображении каждую ночь.
– Возможно, да, – ответила я таинственно и так же прямо спросила: – А ты случайно не Мартин Иден?3
– Я сам Джек Лондон! И если хочешь, я возьму тебя с собой во-о-он туда, на тот холм.
– Хорошо, Джек, или как там тебя зовут, – сказала я насмешливо.
– Ян, но все зовут меня Филос, правильно бы было Философ, но все сокращают.
– Филос звучит возвышенно, а я – Виктория.
– Филос – это любимый, фило – софия, собственно, это любить мудрость, поэтому философом является каждый, кто любит мудрость.
– А ты скорее не – чересчур мудрый? – спросила я его с пренебрежением.
– Ты говоришь по-гречески? – удивился он вместо того, чтобы обидеться.
Мы обошли заросший болотистый пруд и отправились лесной тропинкой к холму. Лес был полон могучих буков, прелестных
– Подожди, – сказал Ян и остановился. – Слышишь голоса?
Я закрыла глаза и сосредоточилась. Меня охватила незаметная дрожь… это было неприятно, пробуждало во мне грусть… Что-то случилось, и невозможно это вернуть. Между тем Ян сошел с тропинки и направился к зарослям высокой крапивы, ясеня и отцветшей черной бузины неподалеку. Он раздвинул высокую траву и исчез из видимости. Я безрассудно побежала за ним, влетела в заросли и очутилась в вакууме. Полет длился, наверное, секунду-две. Я свалилась на маленький луг, к счастью, лишь с парой царапин.
– Голоса слышались отсюда, – раздался за моей спиной голос Яна. Я обернулась. Луг был усеян желтыми лютиками, над ними возвышались несколько буков, а на земле лежали поросшие мхом могильные плиты. – Посмотри, здесь полно земляники! – крикнул Ян и принялся ее срывать.
– Земляника на кладбище – это странно, тебе не кажется? – спросила я, уплетая мелкие сладко-горькие ягоды.
– Имеешь в виду: наешься – заплатишь потом?
– Не ешь их! – приказала я со смехом, но внутри почувствовала странный холод.
Ян присел к одному из камней, смел сухие листья и прочитал: «Здесь похоронен Мартин Иден, матрос, одержимый жаждой стать известным писателем, попасть в ряды богатых и успешных людей, изменить свою судьбу. Разочарование от богатства и лицемерных обывателей привело его к самоубийству. Умер молодым в возрасте двадцати девяти лет».
– Не это было настоящей причиной его смерти. Я встала и очистила рукой другой надгробный камень: «Здесь лежит ТОТ, у кого был писательский талант, кто всю жизнь жаждал признания, славы и богатства, кто думал, что это принесет ему счастье, но вместо этого добился еще большего одиночества и душевной боли».
Ян очистил следующий камень и прочитал: «Покойся с миром, Мартин Иден, не научившийся любить несовершенный мир и покончивший с собой, потому что полагал, что был лучше остальных».
Я встала и медленно пошла по цветочному саду. Одно надгробие было вставлено в ствол бука и, очевидно, под его давлением, разломилось посередине. «Какая судьба должна была постичь человека, чтобы и дерево утешало его после смерти», – пришло мне в голову. Я присела напротив него и прочитала: «Здесь покоится Яна Еирова, которая преодолела неблагосклонность судьбы, общественные условности и умерла счастливой через несколько лет после того, как похоронила своего мужа, господина Эдварда Рочестера из Торнфилдского поместья».