Побеждаю и сдаюсь
Шрифт:
— Не хватит денег.
— Это смотря ими как распорядиться. Если умеючи-то… Вы, ваша милость, не смотрите, что я — шваль и дрянь. Я теперь другим человеком стану. Мне ведь только шанс был надобен, чтобы из канавы подняться. А уж своего шанса я никогда не упущу.
На некоторое время воцарилось молчание. Его прервал невидимый в темноте кареты собеседник:
— Мне нравится иметь с тобой дело, Бэг. Мне нужны такие люди.
— А уж мне-то как понравилось, ваша милость! Будут ещё задания?
— Будут. Покупай свой кабак. Я скажу тебе,
Бэг хохотнул:
— Да ежели бы за все удары мне по золотому давали… Я б всю шкуру с себя снял ради таких делов.
— Что ж. Мне нравится твоё здравомыслие. Люблю честных людей.
— Честных? — озадачился мошенник.
— Конечно. Тех, кто не строит из себя святошу. Не рассуждает о нравственности, морали и подлости. Приехали. Иди. Я пришлю за тобой. Жди.
И его милость бросил собеседнику золотой щиток. Бэг, чувствуя себя вдвойне счастливым — от монеты и от того, что внезапно оказался честным человеком — вылез наружу.
Карета поехала дальше.
Ульвар безумно торопился. Он очень боялся, что Джайри не выдержит и сделает что-то непоправимое. Либо что-то такое, что потом придётся долго и сложно исправлять. Всё же она была слишком наивна и эмоциональна. Его девочка. Рано или поздно, она всё равно будет его… Сколько верёвочке не виться… Вот только… Лучше бы рано.
И всё же, несмотря на спешку, Ульвар не вернулся в тюрьму. Пусть дворецкий промучается как следует. Прочувствует всю бедственность собственного положения до дна. Чтобы рыба как следует просолилась, её стоит продержать в соли подольше. Если вытащить раньше — стухнет.
Возвращаться в Берлогу принц так же не стал. После бешенной нагрузки последних дней, королева должна ощутить всю прелесть быть обычной женщиной любимого и любящего мужа. И снова Ульвару пришла ассоциация с рыбой. На этот раз с живой. Так рыбак то подтягивает добычу, пойманную на крючок, то отпускает. Если попытаться вытащить крупную рыбу сразу, то велик риск, что она сорвётся.
А рыбалку принц Ульвар любил намного больше, чем охоту. Окружающим простонародное увлечение принца казалось странным, но…
И Ульвар вновь вспомнил Джайри. Как они сидели на камнях Серебряного пруда и молчали вдвоём, а поплавки их удочек чуть подрагивали на морщинистой воде. Джайри, Джайри… По хорошему, от этой девочки наследник должен был отказаться. Уль видел всю опасность, которую для него представляет эта внеплановая любовь.
— Наверное, у каждого из тиранов была своя слабость, — задумчиво прошептал он. — Слабость, от которой он мог избавиться, но не захотел…
В Медвежьих горах валил снег. Так густо, что разом потемнело. Дороги замело, горы оказались неприступными. Однако Яр знал, что это — последняя злоба уходящей зимы.
Бывшему наследному принцу, а ныне хранителю Медвежьего щита было двадцать восемь лет, и он научился чувствовать собственное герцогство, как мать чувствует ребёнка. Он любил этот неприветливый
Он жалел младшего брата, который был вынужден впрячься в такое непосильное ярмо. Уль был обречён всю жизнь прожить в лживом и коварном Шуге, в интригах и кознях аристократов, продажности низших сословий. И Яр чувствовал перед младшим свою вину. Но Лэйда…
Как всегда, при воспоминании о жене, Яр тепло улыбнулся. Неукротимая, как снежная буря, непредсказуемая и стремительная, словно лавина…
Яр скинул меховой бурнус, отряхнул с него снег и прошёл в Берлогу. Вчера Лэйда прислала чайку, что будет вскоре и, возможно, могла бы быть сегодня, если бы не эта пурга. Герцог отряхнулся и прошёл по каменной лестнице на второй этаж. Он был безудержно, невозможно счастлив, и лишь одно омрачало его счастье — у них с Лэйдой не было детей. Пять лет браку, но… увы.
Яр понимал, что не так часто они бывают вместе, как хотелось бы. Занятые делами собственных щитов, супруги ценили каждое мгновение, которое удавалось вырвать друг для друга. Но основная проблема была в женском здоровье Лэйды. Все эти ураганы, ледяные волны и далёкие морские походы ему не способствовали. Однако Морская герцогиня категорически отказывалась изменить образ жизни на более домашний.
Медведь прошёл в гостиную и увидел Эйдис. Хрупкая, зеленоглазая девушка зябко жалась к жарко растопленному камину. В её руке Яр заметил бокал с вином. Вот ещё одна жертва разгула стихий. Герцог подбадривающе улыбнулся своей невольной гостье:
— Ночью буря стихнет, а к полудню дороги расчистят. Я подготовил тёплые вещи для вас. Завтра можно будет выезжать.
Эйдис подняла на него затуманенные печалью глаза. Слабо улыбнулась.
Яр пошёл и опустился рядом с ней на корточки.
— Эй, — шепнул, заглядывая в лицо, — что случилось?
— Не спрашивайте, — она отвернулась, но он успел заметить на тёмных ресницах слезинку.
Яр забеспокоился. Женские слёзы всегда угнетали его. Ему захотелось вскочить и завалить зубра. Голыми руками. Лишь бы девушка улыбнулась. Но он не был уверен, что это поможет, поэтому остался.
— Что-то с Альдо? — спросил встревоженно.
— Нет — девушка всхлипнула, и новая слезинка заблестела на слипшихся ресницах.
Яр завороженно коснулся её пальцем. Лэйда никогда не плакала. Материлась, орала, разбивала всё, что подвернётся под руку, но не плакала. Испытывая крайнюю смущённость, герцог хрипло спросил:
— Я могу чем-то помочь?
Губы Эйдис задрожали, девушка закрыла ладонью лицо, скрывая слёзы. Попытка спрятать горе не получилась — красавица судорожно всхлипнула. Яр испугался, привлёк её к себе и погладил по волосам.