Поцелуй или жизнь
Шрифт:
Искали их четверть часа, убежали то недалеко. К Черному пруду. Ровно на том месте, где не так давно нашли мертвым сэра Гвейна, нашли залитое кровью венчальное платье невесты, что уж и белым не было, а насквозь алым, да кинжал рядом. От Франциска же остался только родовой перстень в траве.
Прочесали весь графский парк, Франсуа вообще несколько дней пропадал. Даже из пруда пытались выловить тела. Но нет, омут своих жертв не отдает. Лорд Себастьян определил, что вся кровь на платье принадлежала Франциску, и только кинжал последний раз явно входил в тело несчастной невесты. Больше никто, сколько бы ни бился, ничего не нашел.
Вот уже сколько лет прошло… Почитай, еще чуток и двадцать стукнет. А южане до сих пор гутарют о том, что невеста ненавистному Франциску всю кровь выпустила, скинула
3.5
— Вот такая вот трагедия с графским родом и приключилася, — напоследок вздохнул Жак, заканчивая свой рассказ о трех сыновьях сэра Гвейна Благородное сердце.
— Печально, — ничуть не расстроено начал Азизам, аж подаваясь вперед от желания выпытать у слуги подробности. — Только скажи мне, друг, что такого страшного в этом проклятии, раз у вас на юге бастарды от благородных и законнорожденные равны? Что мешает графу не жениться, а просто заиметь постоянную любовницу, ну или просто сделку с какой-нибудь бесприданницей заключить? Мол, она рожает ему наследника, предварительно не связав себя священными узами брака, получает кругленькую сумму и мотает со свежеприобретенным приданным под венец с кем-нибудь другим.
— Чего не знаю, того не знаю, — пожал плечами Жак. — Все, как на духу рассказал, о прочем не ведаю, уж не обессудьте.
— Погоди, — не сдавался Азизам. — По твоим словам, средний сын сэра Гвейна, тот, который поющий и играющий на лютне Франсуа, слепой с рождения. Так каким это таким чудесным образом он в одиночку несколько суток шарахался по графскому парку, ища то ли старшего брата, то ли несостоявшуюся невесту?
— Странно это, соглашусь. Но лорд Франсуа, сдается мне, какой-то магией обладает… В общем, с младенчества он ходит с плотной повязкой на глазах и никогда ее не снимает, но никаких проблем с движением у него нет, как будто впрямь видит все, как обычный человек. Даже когда разговариваешь с ним, смотрит прямо тебе в лицо.
— Какой невероятный слепой, однако… — сосредоточенно протянул Азизам, и оба мужчины погрузились в свои мысли, совершенно не замечая моего состояния.
А была я в немом ужасе. Просто я знала, кто такие Изменчивые. Не так давно, лет в пятнадцать, я, как и многие девочки-подростки, стоя перед зеркалом, критически осматривала свою внешность и находила "непоправимые изъяны". Уникальной я не была, как и мой "изъян": мне казалось, что у меня маленькая грудь. Заверения Матушки, что я еще подрасту, я принимала за пустые успокаивающие слова и в стремлении исправить собственное несовершенство перелопатила всю папину библиотеку. Поиски мои увенчались грандиозным провалом: иллюзии, которые можно было не только взглядом обласкать, но и пощупать, способны накладывать некие Изменчивые, искусственно выведенный в Порсуле сорт рабов. С помощью одной капли крови они могли полностью скопировать ее обладателя, повторяя абсолютно все: внешность, походку, голос, непроизвольные движения, даже манеру речи! Их иллюзии можно было не только потрогать, они отражались в воде и в зеркалах, отбрасывали тень, к тому же держались очень долго. Конечно, так могли не все Изменчивые, все зависело от силы Дара.
В принципе, одного этого было вполне достаточно для обоснованного волнения. Два Изменчивых, предположительно способных натянуть любую личину! Но это было еще не все: кроме всего прочего, Изменчивые обладали одной примечательной характеристикой. Их истинная форма идеально повторяла одного из родителей, то есть дочь была абсолютной копией матери, а сын — отца, вне зависимости от того, кто из старшего поколения являлся носителем Дара Изменчивого. Жак, так подробно расписавший сходство Франциска с сэром Гвейном Благородное Сердце, вполне обыкновенное сходство отца и сына, вряд ли бы упустил из виду то, что сыновья Изменчивой являлись отражением графа и,
Добили меня подробности о "слепоте" Франсуа. Детское любопытство, подстегиваемое запретами на разговоры о Мрачном Боге, гнало меня, опять же, в библиотеку, к талмудам о Нечестивом и его порождениях. Во всех трудах о Мрачном упоминалось лишь одно существо, которому ради безопасности окружающих накладывали зачарованную повязку на глаза… Василиск! И, судя по тому, что с возрастом Франсуа так и не "прозрел", контролировать исполинского змея, второй сущностью притаившегося в глубине его души, он так и не научился. Все он видит через повязку, какой бы плотной она ни была, также как и я вижу через морок, вот только если он снимет её, кому-то это может стоить жизни. А граф, по всему выходит, тоже василиск-полукровка, но с меньшей примесью магической крови, чем брат, или же контролирующий себя.
С Франциском были одни вопросы, но бесконтрольные гигантские аспиды по-любому насущнее, чем мертвец, канувший в омут при загадочных обстоятельствах…
Коли страх не гложит сердце,
В омут, графская невеста!
От этих слов, нежданно негаданно всплывших в голове, на миг похолодело сердце. В омут… Мда уж, тут только в омут с головой, прямо в змеиное логово!
А, в Хаос! Все равно больше некуда, да и среди змей я как-никак своя! Тем более я ж теперь умру от любопытства, если не узнаю, что же там на самом деле за проклятие графского рода!
4.1
Почему-то я думала, что особняк легендарного вдовца, ежегодно пополняющего фамильный склеп молодым привлекательным и похолодевшим после жаркой первой брачной ночи телом жены, — эдакая мрачная громадина на вершине отвесной скалы, овеянная роковыми тайнами и насквозь пропахшая опстностью.
Местная "обитель зла" действительно возвышалась над округой, однако вид имела далеко не устрашающий. Напротив, огромный светлый особняк, прозванный Зеленым Горбом как раз потому что обосновался на вершине большого, поросшего густой травой холма, словно земляной горб выдающегося посередь ровного ландшафта, производил самое благоприятное вречатление. В лучших традициях юга, он был овит цветами, яркими и дурманящими сладковамыми ароматами. Все здесь казалось таким насыщенным, полным солнца и жизни, что у меня, урожденной северянки, в первые минуты даже зарябило в глазах. Сказка… Это был именно сказочный замок. Сказочная подъездная дорога, мощеная незнакомым мне светлым камнем, по которому звонко цокают копыта незванных гостей. Сказочный внутренний двор, в центре которго игрался струями высокий белоснежный фонтан, скорее всего из мрамора. Сказочные люди, судя по всему, слуги, высыпали из особняка и с живым интересом в глазах рассматривали нас, некоторые даже приветливо улыбнулись. Бросалось в глаза, что сказочне южные мужчины имели цвет кожи практически такой же, как обожаемый мной шоколад, а сказочные девушки все как одна носили платья с открытыми плечами и без рукавов, что на севере было, во-первых, не особенно прилично, а во-вторых, не практично, с нашим то климатом! Сказочным было и неожиданная, но оттого не менее приятная для меня новость, что хозяина особняка сейчас нет и ждут его не раньше завтрашнего утра, а то и того позже!
Первым несказочным персонажем, нарушившим преобразившуюся действительность, был высокий мужчина, сложением и слегка диковатым видом напоминавший телохранителей Ее Величества Пенелопы Веридорской… Хотя нет, мужика с такой физиономией на порог любого приличного дома не пустили бы! Лицо могучего воина (об этом красноречиво заявляли как заметные даже под рубашкой мышцы, так и два меча, сложенных крестом и висящих за широкой мужской спиной) было вдоль и поперек исполосовано глубокими шрамами. Как будто сумасшедший целитель долго и кропотливо вспарывал скальпелем кожу, тщательно следя за тем, чтобы после этой процедуры пациента не узнала даже мать родная! Это были не когти зверя, это был именно кинжал… Боги, неужели это граф его так изуродовал во время свих опытов?!