Поцелуй или жизнь

Литвинова Ирина А.

Три дня Тринадцатый Принц Веридорский лично пытал парнишку-горца, но так и не вырвал из него ни слова о секрете изготовления разящих все мечей.

— Что ты молчишь, сволочь? — чуть не рычал Его Высочество. — Я же тайну из тебя с душою вытрясу!

— Казни, Бесноватый, — только ухмылялся в лицо правителю парень. — А тайну я не выдам и умру, если такова цена исполнения моего долга.

— Долга?! — кричал в ярости Гарет. — Опомнись, мальчик! Долга перед кем? Ваш Вождь продал вас всех! Он за несколько возов золота позволил мне угнать всех горцев в плен! И ты хранишь верность ему?!

— То, что у Вождя нет ни чести, ни совести, отнюдь не значит, что её нет у его подданных, — отвечал пленник. — Я клялся, что

секрет мечей умрет со мной, а слово горца крепче алмаза. А ты, принц, хоть изойди весь злостью, но от меня ты ничего не узнаешь. Мне даже жаль тебя, Бастард Тьмы. Я-то умру со спокойной душой, а тебя сожжет изнутри твоя же тьма!

И парнишку продолжали пытать час за часом, не ослабляя боль ни на минуту, но теперь принц стоял в стороне молча и мрачно следил за этим действом. Когда же горец в очередной раз потерял сознание от боли и его начали приводить в чувство, глухо проговорил:

— Сильный, смелый, преданный — идеальный слуга. Жаль, служит не мне.

— Казнишь? — спросил стоящий рядом Гвейн, не проронивший до этого ни слова.

Гарет ответил не сразу. Раньше он был уверен, что любой враг не достоин ни сострадания, ни тем более уважения. Все просто: не повинуешься королю — умрешь, скорее всего медленно и в муках. Но этот мальчик не был врагом Веридора, хоть и был подданным враждебного государства. К тому же мужество и верность принципам, редкие и завидные качества, которыми, как показывает практика, не могли похвастать даже короли, подкупали. Гарет поймал себя на мысли, что вряд ли бы смог выдержать жестокие пытки только ради исполнения долга. Скорее он бы попытался схитрить или уже давно бы переметнулся к правителю-победителю. Этот мальчик держался на одной силе воли и до сих пор ни разу не вскрикнул на потеху безжалостному завоевателю.

— Не казню, — последовал ответ принца. — Ты же беседовал с ним?

— О да, чудесный мальчик, к тому же не дурак выпить, — довольно фыркнул Гвейн.

Гарет не смог подавить улыбку. Горилка — вот единственная греховная страсть Благородного Сердца. Порой Его Высочеству казалось, что друг мог бы споить самих Единого и Мрачного или поспорить с демоном на свою бессмертную душу, что перепьет того. Сам Бастрард Тьмы бы в этом деле Гвейну не товарищ, ибо уважал только вино, в не это "деревенское пойло", способное сжечь всю глотку половиной стакана!

— И что же, не раскололся даже под градусом? — не поверил принц.

— О мечах молчал, как немой, — подтвердил названный брат Гарета и Пенелопы. — Так что ты с ним решил?

— Пытки прекратим, в камеру отнесем, целителя утром пришлем, чтоб подлатал, а потом предложу ему служить мне.

— Не согласится, — уверенно заявил Гвейн.

— Сам понимаю, что этот упрямец не сразу сдастся мне на милость. Так мы поможем ему принять правильное решение, только не кнутом, а пряником. Кормить будем хорошо, ты с задушевными разговорами под рюмочку расположишь у верной службе, служанку фигуристую и со смазливой мордашкой приставим ему еду и воду носить. Посидит месяцок-другой, и жить захочется. Не самоубийца же он, в конце-то концов.

— Надо было один раз допросить его и сразу такое решение принять, — проворчал Гвейн, но принц только махнул на него рукой.

***

Неспокойно было на сердце у Благородного Сердца, и в полночь он, так и не сомкнув глаз, спустился в подземелье к пленнику. Парнишка бился в лихорадке и горел, словно внутренности его объяло пламя. Гвейн хотел было кинуться за целителем, но горец схватил его руку мертвой хватку и еле слышно, уже в полубреду, прошептал потрескавшимися губами:

— Не надо… поздно уже, пора мне… пора к родителям и братьям, пускай она одна с живыми остается… а может, и она в форте сгорела… Мне страшно… Побудьте с мной, пока я не уйду…

— Тише-тише, — успокаивал умирающего Гвейн, устраивая его голову на своих коленях. —

Как тебя зовут, мальчик?

— Янислав… а её… её — Янислава… Славка… Яна…

— Шшш… Успокойся, Ян, я не оставлю тебя…

На рассвете в камеру ворвался Бастард Тьмы, не нашедший друга в его покоях, и узрел Гвейна, баюкающего паренька-горца. Он был еще жив, но Гарет чувствовал, что счет до его отхода в Царство Мертвых уже идет на минуты. Всего миг глядел Его Высочество на несчастного горца, и сердце его дрогнуло. Этот мальчик мог бы прожить долгую жизнь, построить головокружительную карьеру или открыть свое дело, разбогатеть, жениться, стать отцом и дедом, и всего этого он, великий король, лишил его походя, как и сотни таких же горцев, и даже не обернулся бы на его бездыханное тело, если бы не видел, как смерть забирает его. Гарет вдруг понял, что, хотя он не раз сражал врагов в бою, вихрем проносясь мимо, никогда не видел, как у них навечно закрываются глаза, не слышал их последнего вздоха. Да и забитых или затравленных слуг уносили быстрее, чем его чуткое демническое ухо улавливало последнее трепыхание их жалких сердец. Он просто нес смерть и не оглядывался на тех, кто уже никогда не встанет. А сейчас Боги решили показать ему, как тлеет жизнь, угасая, явить ему Дар Смерти во всей его жуткой тошнотворной красе. А еще впервые почувствовать вину и скорбь.

Гарет не заметил, как рузнул на холодный каменный пол перед горцем и вгляделся в его лицо. Парнишка еле-еле разомкнул веки и, увидев, кто перед ним, выдохнул:

— Дайте слово, что не тронете её… клянитесь…

Принц хотел спросить: "Кого?", но вместо этого ответил:

— Клянусь своей честью, что не трону… последнюю, о ком ты думаешь, и кого я еще не умертвил.

Пересохшие губы юноши чуть двинулись в улыбке, и Гарет, отрываясь от его стекленеющих глаз, потянулся за кружку с водой, примостившуюся неподалеку на табурете. Но, когда он прислонил её ржавеющий край к бледным губам, паренек не сделал глоток, только его выдох поднял легкую рябь в кружке. Последний выдох.

Сказание о Тринадцатом Принце Веридорском (3)

Цокот копыт эхом раздавался по окрестностям Саратских земель, возвещая всех о приближнии Его Высочества Тринадцатого Принца Веридорского Гарета Бесноватого. Сам принц соседнего враждебного королевства летел во главе вооруженного отряда, костеря про себя все введенные Богами порядки, чтоб к ним в гости на вершины Великих гор демоны с огневодкой пожаловали! Постановили они, видите ли, что каждый король Веридора должен попробовать наладить отношения с Саратскими землями, причем каждая из стран должна нанести визит сопернице, одарив гостеприимную хозяйку щедрыми дарами. И почему, спрашивается, Дьявол всего один на всех Богов?! Понятно дело, он их всех побрать не в состоянии, вот и вещают они со своей недосягаемой человеку высоты. Куда уж нам, людям, божественные вершины покорять, нам бы бюджет страны не угробить этими "щедрыми подарками". Лучше б потратились на усиление охраны границ! Одна надежда на то, что с Саратского Вождя удастся содрать подарков побольше и подороже. Север же кишит пушниной и драгоценными камнями… Ага, щас! Да от Хомута, отсиживающего в вечно занесенной метелью цитадели, снега не выпросишь!

В общем, Его Высочество рассуждал о том, что ему, дабы не разорить казну своей любимой сестренки, которая вот уже несколько дней как надела корону правительницы Веридора, но сама ловко перекинула на него участие в этом фарсе под названием посольство (одно утешало — Гвейн составил ему компанию, так что ему веселее, а сестренке тосковать в одиночестве!), надо срочно сокращать штат любовниц и егерей, подъезжал к летней королевской резиденции Хомута, где ему предстояло гостить минимум месяц, имитируя бурную переговорническую деятельность, к которой он не то что таланта не имел, рядом не лежал!