Поцелуй шипов
Шрифт:
– Ну? Ты мной гордишься?
– Ларс ухмылялся, требуя одобрения, и развёл руки в стороны.
– Я ... Это был ты?
– Кто же ещё? Это было офигительно, я уже боялся, что заправка взорвётся ...
– Ларс постучал себе гордо по груди, так что зазвенела его золотая цепочка. - Пусть эта мразь только попробует появиться рядом. А если появиться, дай мне знать, я знаю парочку русских, которые любят ломать чужие кости, если им хорошо за это заплатить.
– О Боже ... ты действительно ничего не понял ..., - простонала я.
– Я понял, понял, только стараюсь об этом забыть. Всё-таки русские
– Мне не нужны русские, - задушила я его кровожадность в корне.
– И я хочу уйти отсюда, я - я боюсь. У меня такое чувство, что он ещё здесь.
– Его здесь нет. Мужеподобная баба сказала, что он больше не осмелится приблизиться к вам. Но я подумал, лучше перестраховаться.
– Мужеподобная баба. Вероятно, он имел в виду Морфия.
– Почему ты вообще приехал сюда? Кто тебе обо всём рассказал?
– спросила я, потому что любопытство на одно мгновение затмило мой страх.
– Твоя мама. Я думаю, она предположила, что таким образом сможет вышвырнуть меня из дома. Что я подумаю, она сумасшедшая и всё такое. Что ж, вы все немного сумасшедшие, ничего нового в этом нет. Но таким способом я смог снова встретиться с тобой и ...
– И?
– Ну и помочь. Что ещё по-твоему?
– он посмотрел на меня, качая головой.
– Хм, - сказала я сдержанно.
– Собственно я думала, что я для тебя своего рода беспозвоночное существо без мозгов, которое нужно беспрерывно унижать и мучить.
Ларс расхохотался и сильно ударил меня по спине, так что я закашляла и чуть не подавилась.
– Блеки хотел, чтобы я заставил тебя пускать пену от злости. А это можно легче всего добиться с бабами, если считаешь их дурами. Он обхватил мои плечи и притянул к своей волосатой груди, почти не скрытой под Ед-Харди майкой. Ты же моя Штурмик, не так ли? И говоря между нами: у твоего Блеки тоже не все дома.
– Да, дом почти пустой, - ответила я обессиленно. Я не сопротивлялась против внезапных посягательств Ларса, это мало что даст, потому что это были не объятья, а зажатие в тиски. Сдавшись, я отметила, что его неожиданное выражение симпатии грозило снова открыть мои шлюзы. Ещё одно доброе слово или замечание о Колине и его различных отклонениях, и я начну реветь.
– Пинан Сандан!
– выкрикнул Ларс приказным тоном, пытливо посмотрев на меня сверху и увидев дрожащие губы.
– Здесь не положено реветь.
– Что?
– Пинан Сандан! Ты ещё помнишь её! Внизу на пляже ...
Пинан Сандан. Это та ката, которую он оттачивал со мной. Нет, я больше не могла её выполнить. Она погребена в памяти, и я не смола бы описать ни одного движения, не говоря уже о том, чтобы выполнить их.
– Лучше сейчас не надо. Я плохо себя чувствую. Кроме того, здесь очень темно, я уже вечность не тренировалась, почти ничего не ела и ...
– Никаких отговорок, Штурм, отговорки я не принимаю, ты это знаешь. Давай, садись на закорки!
– Он указал на свою спину.
– Ну же, запрыгивай! Я понесу тебя.
Ах, почему собственно нет, сдавшись подумала я. Он ведь всё равно не отстанет, пока я не окажусь на земле, мучаясь от судорог. Однако я не ожидала, что пробудится его инфантильная сторона из-за того, что он несёт сквозь ночь девчонку на спине. Сначала
На пляже он сбросил меня, как мешок цемента.
– Блин, да хоть посмейся немного, Штурм!
– Я не могу ...
– А ну-ка смейся, я сказал!
– заорал он.
– Ты должна смеяться, а не только скулить и жаловаться, и срать в штаны, это твоя жизнь, так что вставай и смейся! Сейчас же!
– Чёрт, мой отец мёртв!
– Я кричала так громко, что меня от этого чуть не затошнило.
– Мой отец мёртв, ты этого не понимаешь? Не над чем больше смеяться, мой отец мёртв, он мёртв, мёртв, мёртв, мёртв!
– Мой голос промчался вдоль моря и снова назад, заставив завибрировать моё сердце и затрепетать нервы.
– Он мёртв!
– Я застучала кулаками по песку, так что кожа на руках разорвалась.
– Он мёртв.
Ларс не мешал, только молча смотрел, как я бушевала, ревела и ругалась, потом сел рядом на песок и взял за руки.
– Всё хорошо. Ведь всё хорошо, - бормотал он. Когда я, всхлипывая, упала на него, он погладил меня по голове. – Такой я тебя знаю. Это моя Штурм. Негодующая и яростная. Это уже намного лучше, чем скулить. Вставай. Давай уже, моя дорогая. Вставай. – Ларс взял меня под мышки, встал, поднимая меня одним рывком на ноги. Я плакала без слёз, повесив голову и со свисающими вниз руками.
– Пинан Сандан. – Теперь это уже был не приказ, а совет. Тожественная серьёзность лежала в этих двух словах. Я прекратила всхлипывать, выпрямилась и расправила спину, как тогда, в убогом спортивном зале, в котором Ларс день и ночь закабалял меня – и как на Тришене, когда Колин доводил меня до моих пределов, и мы всё равно любили друг друга.
Оказывается, я всё ещё помнила. Каждое движение, каждый поворот, каждое дыхание. Это открылось мне в тот момент, когда я решила попытаться выполнить её. Мне даже не нужно было переспрашивать или останавливаться и думать, что следует потом. Поглощённые и в сосредоточенном молчание, Ларс и я выполняли наши боевые движения, словно тени, прерываемые лишь боевыми криками, его, словно лай, мой хриплый, но сильный, пока синхронно не остановились. Холодный прибой омывал наши лодыжки.
– Можешь же. А теперь марш в постель. Приезжай меня навестить в Гамбурге, тогда мы немного потренируемся, хорошо? И передавай от меня привет Блеки. Спокойной ночи, Штурмик. Мне очень жаль, что так получилось с твоим отцом.
Он поцеловал меня колючим поцелуем в щёку, ещё раз грубо ударил по плечу и зашагал по песку прочь, косолапя и насвистывая. После того, как я - смеясь, а не плача - прошла назад в дом, смертельно уставшая, свалилась в кровать и сразу же заснула.
Ах, Ларс, думала я теперь, когда вспоминала нашу ночную тренировку. Ты дорогой, придурковатый горилла. Он был не таким глупым, как я сначала думала. Хотя я и сомневалась в том, что он хотя бы чуточку понял что-нибудь из того, что случилось на плато Сила, но представлять себе, как он поджигает дом Анжело, было трогательным зрелищем. А если бы его застукали, то он сел бы в тюрьму, не сожалея даже одного момента о том, что сделал для меня.