Под алыми небесами

Салливан Марк

– Значит, мы оба прелестны, – сказал он, крепче прижимая ее к себе.

Пино рассказал Анне о своем ощущении, о том, что когда-нибудь время между сегодняшним вечером и концом войны будет казаться очень коротким, а время после войны протянется к невидимому горизонту.

– Мы будем делать то, что захотим, – сказал Пино. – Жизнь бесконечна.

– Мы можем искать счастья, жить страстно?

– Ты и вправду этого хочешь? Искать счастья и жить страстно?

– А ты можешь представить себе что-то другое?

– Нет, – сказал он, целуя Анну и проникаясь

еще большей нежностью. – Пожалуй, не могу.

Глава двадцать шестая

1

Следующие две недели генерал Лейерс и Пино почти постоянно находились в дороге. Лейерс два раза побывал в Швейцарии, посетив предварительно депо в Комо, а не в Монце, и Пино решил, что генерал перевел вагон с золотом туда. Помимо этих поездок в Лугано, Лейерс немало времени проводил, инспектируя состояние дорог и железнодорожных путей, идущих на север.

Пино не понимал, зачем это делается, но спросить не имел права. Однако, когда 15 марта они ехали по дороге, ведущей к перевалу Бреннер, намерения генерала стали ему ясны. Железнодорожные пути через перевал в Австрию постоянно бомбили. Коммуникации нарушались, и серые рабы ремонтировали их чуть не каждый день.

Дорога через перевал Бреннер была завалена снегом, заносы доходили до самой долины внизу. Чем выше Пино и генерал поднимались, тем выше становились заносы с обеих сторон, и в конечном счете начинало казаться, что они едут по пугающе-белому туннелю без крыши. Они подъехали к повороту, откуда открывался вид на громадный бассейн Бреннер.

– Стойте, – сказал Лейерс и вышел из машины с биноклем.

Пино не нужен был бинокль, он и так видел дорогу впереди и армию серых людей, работающих как единый порабощенный организм, разгребающих снег, который блокировал путь к перевалу и дальше в Австрию.

«Они далеко от границы», – подумал Пино и посмотрел выше. Здесь снежный покров достигал толщины десяти – двенадцати метров. Темные пятна наверху в направлении австрийской границы были, вероятно, местами схода лавин. Под этими пятнами толщина заноса на дороге доходила до пятнадцати метров.

Лейерс, вероятно, сделал такой же вывод. Когда они проехали туда, где эсэсовцы надзирали за работой серых людей, генерал вышел из машины и набросился на старшего офицера, судя по знакам различия – майора. Они несколько секунд переругивались, и Пино уже стало казаться, что сейчас они пустят в ход кулаки.

Генерал Лейерс, вернувшись к машине, все еще кипел от ярости.

– При такой скорости работ мы никогда не выберемся из этой чертовой Италии, – сказал он. – Мне нужны грузовики, рыхлители и бульдозеры. Настоящие машины. Иначе все это коту под хвост.

– Mon general? – сказал Пино.

– Молчите и садитесь за руль, форарбайтер!

Пино знал, что лучше не трогать генерала, когда он пребывает в таком состоянии, а потому закрыл рот, думая о том, что сейчас сказал Лейерс. И тут он понял, чем они занимались все последнее время.

Генералу

Лейерсу поручили обеспечить маршрут отступления войск. Немцам требовался путь для отхода. Железные дороги были взорваны, а потому перевал Бреннер оставался единственным надежным путем к отступлению. Остальные вели в Швейцарию, но швейцарцы несколько дней назад отказались пропускать немецкие поезда или конвои через свою границу.

«Так что в настоящий момент, – с радостью подумал Пино, – нацисты оказались в ловушке».

2

Тем вечером Пино написал послание для Баки – сообщал об огромной снежной преграде между Италией и Австрией. Он советовал партизанам и союзникам предпринять бомбежку склонов, чтобы вызвать новые сходы лавин.

Пять дней спусти они с Лейерсом вернулись на перевал. Пино в глубине души порадовался, когда генерал пришел в неистовство, узнав, что союзники бомбежками вызвали новые лавины, которые полностью завалили перевал снегом.

С каждым часом Лейерс становился все более эксцентричным, то он был разговорчив, то погружался в молчание. В конце марта генерал шесть дней провел в Швейцарии, и Пино, который понять не мог, почему генерал не отвезет Долли в Лугано или даже в Женеву, имел возможность без ограничений встречаться с Анной.

Но надолго на мыслях о генерале и его делах он не задерживался. Пино был влюблен, и любовь, как это нередко случается, исказила его восприятие времени. Каждое мгновение с Анной казалось захватывающим и коротким, а когда они расставались, он испытывал бесконечное томление.

Закончился март 1945 года, начался апрель, и словно кто-то переключил рукоять какого-то космического рубильника. Холодная снежная погода, терзавшая Северную Италию и замедлявшая продвижение союзников, сменилась более теплой, снега начали таять. Пино чуть не каждый день возил генерала Лейерса на перевал Бреннер. На дороге теперь работали рыхлители, а самосвалы увозили снег и камни, сошедшие с лавинами. Солнце грело серых людей, работавших рядом с механическими лопатами, их ослепляла яркая белизна снега. Их спины и руки напрягались под тяжестью талого снега и льда, их воля была сломлена годами рабства.

Пино хотелось утешить их, сказать, чтобы они не отчаивались, что война почти закончилась. Теперь уже остались недели, даже не месяцы. Продержитесь. Выживите.

3

8 апреля 1945 года, уже после наступления темноты, Пино и генерал Лейерс добрались до деревни Молинелла к северо-востоку от Болоньи.

Лейерс взял спальный мешок на лагерной стоянке вермахта, а Пино спал урывками на переднем сиденье «фиата». К рассвету они уже поднялись повыше, по дороге к западу от деревни Арджента, откуда открывался вид на затопленную долину по обе стороны от реки Сенио, которая впадала в озеро Комаккьо. Озеро не позволяло союзникам обойти укрепления Лейерса на северном берегу реки.