Под девятой сосной в чистом поле
Шрифт:
– …Мой сквомный вквад… В добвое дево… С гвубоким уважением…
Потом он важно прошел к машине. Ходячий амбал быстренько отворил ему дверцу и поддержал под локоток, когда тот садился на заднее сиденье.
Дверцы хлопнули, мотор взревел, черная машина умчалась. Отец Леонид повернулся к нам:
– Заходите, ребята.
– А это кто такой?
– спросил любопытный Алешка, когда мы вошли в дом.
– Это, Алексий, Шамиль Халитов - самый главный бандит в наших краях.
Что-то мы о нем уже слышали, мне показалось.
– Он вас не обидел?
– Алешка встрепенулся.
–
Отец Леонид как-то загадочно улыбнулся.
– Не обидел… Деньги привез. Пожертвовал на нужды храма. Просил: молись за меня.
– Он помолчал.
– Да, что уж говорить - у него грехов на душе много.
– И вы будете за него молиться?
– Алешкины глаза так распахнулись, что мне показалось, будто в доме светлее стало.
– За бандита?
– Ну… - Отец Леонид немного замялся - как объяснить?
– Не за бандита, конечно. А чтобы он покаялся. Чтобы совесть в нем проснулась.
– Не дождетесь, - решительно заявил Алешка. А потом сочувственно добавил: - Да, батюшка, трудная у вас работа.
– Каждый несет свой крест, - смиренно ответил отец Леонид.
– Ага, - кивнул Алешка.
– И этот тоже… Шакал Бандитов.
– Шамиль Халитов, - поправил его отец Леонид и с улыбкой добавил: - Кавоша.
– Чего?
– Так его кличут. Не в глаза, конечно, за спиной.
– Кавоша?
– Алешка покачал головой, мол, не слыхал.
– Так в деревне называют того, кто букву «л» произносит как «в». Вместо «лампа» говорит «вампа». Вместо «лодка» - «водка».
То-то мне показалось, что этот Шакалов говорит на каком-то странном языке: «вквад, дево»…
– А вместо «водка» - «лодка»?
– поинтересовался Алешка.
– Тут он не «кавошит»?
Отец Леонид рассмеялся. Подошел к столу, взял увесистую пачку денег, покачал в руке, оживился:
– На эти деньги теперь вполне смогу большой колокол на звонницу повесить.
– А ваш-то где?
– спросил Алешка. Все ему надо знать!
– Потеряли?
– Утратили, - вздохнул отец Леонид.
– И странно как-то. Ночью гроза прошла, с сильным ветром. Его и сбросило наземь. Утром пришли - а колокола нет, один осколок остался. Вот, - отец Леонид снял с верхней полки чуть изогнутый обломок металла, на котором сохранились по краю старинные буквы.
Что-то смутно шевельнулось в моей памяти. И, видно, в Алешкиной - тоже. Потому что он сразу же спросил:
– Батюшка, а за что на вас писатель Марусин сердится?
– Это я на него сержусь, - нехотя признался отец Леонид.
– Мой грех. У Марусина, в его коллекции, я знаю, большой колокол есть. Сколько раз я его просил пожертвовать этот колокол, так не дает. Даже не показал, в дом не пустил, окаянный. Прости меня, господи.
– И отец Леонид перекрестился.
А Лешка стрельнул в меня острым взглядом.
Отец Леонид положил обломок на место.
– Пора мне, отроки. Облачаться надо - скоро службу править.
– Как на работу ходит, - с уважением сказал мне Алешка, когда мы вышли из дома священника.
И о чем-то глубоко задумался.
А у самого нашего дома тоже задумчиво пробормотал:
– И на художника
Когда мы вернулись домой, Алешка выломал у коробки из-под торта донышко, что-то накарябал на нем и прикнопил у двери, рядом с зеркальцем.
Я подошел поближе. И прочитал:
…
ПЛАН ОРМ
1. Шурик.
2. Марусин.
3. Метелкин.
4. Батюшка поп.
5. Дядя Поля.
6. Шакал Кавоша.
– Это что?
– спросил я с интересом.
– Это план!
– А ОРМ - это кто?
– Оперативно-разыскные мероприятия.
– Какой ты умный!
– похвалил его я.
– Это не я, это папа.
– А Шурик при чем?
– Какой ты умный!
– это Алешка произнес с интонацией, прямо противоположной смыслу. И пояснил: - Шурик украл кирпичи у прокурора Метелкина.
– Кто тебе сказал?
– Это НАМ, - Алешка подчеркнул это слово, - сказал дед «Печьник».
– Мне он не говорил, - я совсем уже запутался в Алешкиной логике.
Алешка вздохнул.
– Он сказал, что кирпичи ему достал непутевый мужик, у которого все «не ладом». А это кто? Это Шурик. Готовь обед, Дим.
– Мол, ты все равно, кроме этого, ничего не умеешь.
Я не обиделся. Посмотрел бы я, как ты побегал бы без трехразового калорийного питания.
Стоя у плиты, я все-таки размышлял. Алешка прав: этот Шурик - сплошные несчастья на двух ногах. За что ни возьмется, все испортит. Невезучий. Про него многое рассказывали в магазине. Он уже немолодой был, а на селе все его звали Шуриком, без отчества, неуважительно. Уж очень непутевый был. И все разбогатеть мечтал, разом. Без труда и без науки.
В прошлом году домечтался, решил коммерцией заняться. Отвела ему тетка Алевтина уголок в магазине. Продал Шурик всю картошку с огорода и на все деньги закупил большую партию какого-то заграничного шампуня. Название по-иностранному такое, что и повторить никто не мог. А флаконы - красивые. На них возле блестящей иномарки нарисована красавица в облаке шикарных волос.
Начал Шурик торговать. И хорошо, что успел продать только два флакона - нашим блондинкам. Они тогда, правда, брюнетками еще были. И буквально на следующий день ворвались брюнетки в магазин. Ну… то есть уже не совсем брюнетки. У одной волосы почему-то позеленели, а у другой дыбом встали - и тоже какого-то странного цвета оказались, пятнистого такого. Обе Люськи в четыре руки предъявили Шурику претензии, в основном по загривку, и переколотили все оставшиеся флаконы. Потому что вместо шампуня, как выяснилось, продали Шурику нечестные оптовики моечное средство для автомобилей. Да еще и просроченное. Придя в себя, наши Люськи остригли свои прически, отрастили новые и больше никогда никакими средствами для волос не пользовались - навсегда остались натуральными блондинками. И с Шуриком до сих пор не разговаривали.