Под грозой (сборник)
Шрифт:
уставился на эту струйку, чуть розовую в свете
зари. Стало холодно рукам и ногам. «Зовет, зовет»,
шептал он и пятился, точно видел перед собой
что-то страшное. Вспомнилось лицо того шахтера,
которого вчера задавило в шахте, его качаю-
щаяся, как у мертвого, голова. Вот так и его звал
гудок, может быть, и ему не хотелось итти, а по-
шел, погнала нужда— и встретил смерть...
Гудок рявкнул- и умолк, —чем-то поперхнулась
медная
тем как-то тоскливо. Сгущались сумерки и все
точно уходило куда-то из глаз, обволакивалось
прозрачным туманом . Рабочие медленно потяну-
лись к шахте. Где-то на краю поселка выкрики-
вала звонко и отчетливо гармоника шахтерскую
частушку, и чей-то голос подпевал залихватски:
Шахтер в шахту опустился,
С белым светом распростился.
Ты прощай, мой белый свет,
Ворочусь назад иль нет?
И в этих коротких и частых выкриках чув-.
ствовалась давняя, глубоко спрятанная тоска.
Антошка быстро шел и думал: «Уйти, уйти.
Уйти куда-нибудь подальше, чтобы никто не знал
и не видел. Уйти туда, где жизнь лучше. Ведь не
все же так, как здесь. Живут люди и по иному,
работают на воле, без опаски, без страхов. Не
работа страшна, а шахта. Работать он готов, а вот
темноты страшно, гремучки, обвалов... Ах, уйти бы,
уйти!».
Он незаметно очутился возле станции. На вто-
ром пути стоял товарный поезд, на крышах вагонов
белел снег. Сдержанно и серьезно, блестя огнен-
ными глазами, шипел паровоз.
Антошка пошел по платформе. Там было пусто.
В окнах вокзала светились огни, двигались какие-
то фигуры. Вышел сторож, позвонил в колоколь-
чик и ушел.
«Сесть бы на машину и уехать», подумал
Антошка, и ему вдруг показалось, что это легко и
возможно. Он не раз слышал, что на товарных
поездах возят шахтеров. Отчего ему не попро-
бовать?..
Опять заскрипела дверь, вышел кондуктор с
фонарем, постоял, посмотрел в ту сторону, где
стоял паровоз, и пошел по платформе к хвосту
поезда.
У Антошки вдруг забилось сердце и стало тесно
в груди. Он подошел к кондуктору и сказал:
— Дяденька, возьмите меня на машину.
Кондуктор посмотрел на него и спросил:
— А деньги у тебя есть?
— Нету,—робко промолвил Антошка.
— Так как же тебя взять? Чудак. Даром никто
не возит. Да тебе куда собственно!
— В Тулу.
— В Тулу?
тор, вертя в руке фонарь.—До Тулы полтора дня
езды, семь рублей билет стоит, а ты хочешь зада-
ром. Да и поезд наш не туда идет.
Кондуктор взмахнул фонарем и пошел дальше,
бормоча что-то.
Антошка смотрел ему вслед тоскливо. Никто не
хочет помочь ему. И стало горько. Видно, никуда
ему не уйти от шахты, ничего не сделать...
Заревел опять гудок. Это уже второй. Зовет,
зовет... Медная глотка чуть не давится—кричит.
Антошка скривился, замотал головой и побежал на
шахту. Бежал и всхлипывал. Стыдно было плакать,
а глаза так и застилало, и месяц, уже стоявший в
небе, светил, как в тумане, скрываясь порою из
глаз.
Антошка забежал на минутку в казарму, пере-
оделся в старую одежонку, взял кусок хлеба и мет-
нулся к шахте.
Ревел уже третий гудок, стучала и пырхала чем-
то недовольная машина, разматывая стальные ка-
наты, на которых бегали клети. У спуска толпились
шахтеры, ожидая очереди.
Минут через десять Антошка уже мчался в глу-
бину шахты, и где-то глубоко в нем дрожал и пере-
ливался живым серебром лунный свет и вечерняя
морозная свежесть— то последнее, что видел он
наверху. Он уносил это с собой в шахту.
X.
Дядя Иван встретил Антошку ворчливо:
— Нагулялся?.. Что так долго?
— У клетей задержка была,— сказал Антошка.
— То-то задержка. А ты бы пораньше... Вот
в другой раз возьму и не пущу.
У него был скучный, вялый вид; он как будто
завидовал, что Антошка так долго был наверху.
Антошка молчал, копаясь в углу возле сена.
Била в нос глазоедка. Темнота тревожила. Лошади
шуршали сеном. Они не обратили на Антошку вни-
мания, и только Бычок оглянулся, когда услышал
голос Антошки, и посмотрел на него дружелюбно.
— Наверху зима уже,—сказал
Дядя Иван только крякнул. А потом заворо-
чался, почесал голову и сказал:
— Наверху все может быть—и зима, и лето, и
водочка, и табачок. Да... А тут вот— могила.
Он зевнул, потянулся и сказал тусклым голосом:
— А скучно, понимаешь ли, одному в шахте.
За работой хоть время идет незаметно: вымо-
таешься, заснешь,—день да ночь—сутки прочь. А в
праздник—могила... Есть хочешь?
— Не хочется,—-сказал Антошка.—Я там ел.
— Ну спать давай.
Легли, протянулись на сене. Зашелестели сухие