Под маской, или Сила женщины
Шрифт:
По щекам ее покатились слезы, речь прервалась от рыданий, она молитвенно сложила ладони и повернулась к молодому человеку в пароксизме горя, страха и упования. Ковентри тяжело было выдерживать ее пылающий взгляд и при этом говорить рассудительно — не было у него опыта подобных сцен, и он не знал, как играть свою роль. «Это из-за дурацкого платья и романтического взора я сам на себя не похож», — подумал он, плохо осознавая опасную власть, которой обладали полутемный будуар, тепло и благоухание летнего вечера, память о «романтическом вздоре», а главное — присутствие красивой настрадавшейся
— Вы можете так поступить, искушение велико. Но сможет ли Нед вас защищать?
— Нет, — ответила она тихо.
— Тогда кто?
— Не спрашивайте. Добрый и честный человек, который любит меня всей душой и готов посвятить мне свою жизнь, человек, за которого я когда-то бы с восторгом вышла замуж, но теперь…
Она судорожно вздохнула, светлые пряди упали на лицо, скрыв его лучезарной завесой.
— И что же теперь? Ведь это самый надежный и быстрый способ покончить с вашими невзгодами. Или это невозможно?
Джеральд, сам того не сознавая, подался ближе, взял нежную ручку в свои и, говоря, пожимал ее — крепко, сочувственно, едва ли не с нежностью. Из-под завесы долетел тяжкий вздох, а потом краткий ответ:
— Невозможно.
— Почему, Джин?
Она резким движением откинула волосы с лица, отняла руку и ответила едва ли не свирепо:
— Потому что я его не люблю! Зачем мучить меня такими вопросами? Я же уже сказала: я во тьме и не вижу, куда лежит мой путь. Как мне поступить? Обмануть доброго человека и купить спокойствие ценой свободы и истины? Или сопротивляться Сидни и жить в постоянном страхе? Если бы он угрожал меня убить, я бы не боялась, но он угрожает отнять у меня то, что мне дороже жизни: доброе имя. Один взгляд, слово — и оно запятнано, презрительная улыбка, многозначительное пожатие плечами способны навредить мне сильнее любого удара, ибо я женщина — без друзей, без средств, полностью отданная на милость его языка. Ах, лучше бы мне было умереть и не испытывать этой невыносимой боли!
Она вскочила, сжала руки над головой и в отчаянии принялась мерить шагами крошечную комнату: она не плакала, но выражение ее лица было трагичнее любых рыданий. Все еще ощущая, что стал героем какого-то любовного романа, однако испытывая острое наслаждение от порученной ему роли, Ковентри решил поддержать игру и со всем пылом, на какой был способен, принялся утешать несчастную девушку, которая так нуждалась в помощи. Он подошел к ней и произнес с той же силой чувств, с какой когда-то говорил Нед:
— Мисс Мюир — нет, я стану называть вас Джин, если это вас утешит, — выслушайте меня. Даю слово, что вам никто не причинит вреда, если в моих силах будет его отвести. Вы зря переживаете. Мне понятно ваше негодование, однако, клянусь жизнью, я уверен, что вы наговариваете на Сидни. Знаю, человек он порывистый, но порядочность никогда не позволила бы ему оскорбить вас неосторожным словом или несправедливым поступком. Полагаю, то были лишь угрозы, которые он посылал в надежде смягчить ваше сердце. Позвольте мне с ним повидаться, написать
— Ничто нельзя принимать на веру. Сидни из тех людей, которые, влюбившись и не добившись желаемого, уже не способны сладить с собственным буйством. Дайте мне слово, что не станете с ним встречаться и писать ему. Да, я его боюсь и презираю, но мне проще покориться, чем допустить, что вред будет нанесен вам или вашему брату. Даете мне слово, мистер Ковентри?
Он заколебался. Она же приникла к его плечу, и на лице отразились столь неподдельные озабоченность, отчаяние и мольба, что он не устоял.
— Даю вам слово, но взамен дайте мне свое — позволить оказать вам всю мыслимую помощь. И еще, Джин, никогда больше не говорите, что у вас нет друзей.
— Вы так добры! Да благословит вас Господь. Но принять от вас предложение дружбы я не смею: она не позволит, да и нет у меня права смущать ее покой.
— Кто это еще не позволит? — осведомился он запальчиво.
— Мисс Бофор.
— Да чтоб эту мисс Бофор! — воскликнул Ковентри с таким пылом, что Джин, несмотря на все свои беды, звонко рассмеялась. Рассмеялся и Ковентри, и несколько секунд они смотрели друг на друга так, будто единственная преграда исчезла и они воистину стали друзьями. Потом Джин вдруг осеклась — на губах улыбка, на щеках слезы — и сделала предупреждающий жест. Он вслушался: звуки шагов, мешавшиеся со смехом и окликами, дали им понять, что их хватились и разыскивают.
— Смех нас выдал. Останьтесь, дождитесь их. А я не могу.
И Джин выбежала на лужайку. Ковентри следом, ибо мысль о том, чтобы выдерживать взгляд стольких глаз, отвечать на столько вопросов, его ошарашила, и он, струсив, пустился наутек. Направление ему указывал шорох стремительных шагов Джин, он нагнал ее, когда она остановилась перевести дыхание за изгородью из роз.
— Ах, пугливый рыцарь! Вы должны были остаться и прикрыть мое отступление. А! За нами гонятся! Прячьтесь! Прячьтесь! — выдохнула она со смесью страха и веселья, ибо ярые преследователи стремительно приближались.
— Встаньте на колени, восходит луна, блеск вашей вышивки нас выдаст, — прошептала Джин, и они опустились среди роз на землю.
— А вас выдадут волосы и руки. «Забирайся ты ко мне под пледик», как оно поется в песенке. — И Ковентри попытался скрыть под бархатным плащом ее белые плечи и светлые локоны.
— Мы всё играем свои роли, но уже не на сцене. Как же я позабавлю Беллу этой историей! — произнесла Джин, когда голоса стихли.
— Не говорите ей, — шепотом попросил Ковентри.
— Почему же? — спросила мисс Мюир, глядя ему в лицо, которое было совсем близко, с полной бесхитростностью.
— А вы сама не догадываетесь?
— А, вы же у нас гордец, боитесь насмешек.
— Не в этом дело. Я просто не хочу, чтобы злые языки смущали ваш покой, вам и так хватает всяческих невзгод. Я теперь ваш друг, и стану по мере сил это доказывать.
— Ах, как же вы добры! Чем мне вас отблагодарить? — пробормотала Джин. И невольно придвинулась к нему под плащом, накрывшим их обоих.