Подари мне себя
Шрифт:
— Не за что. Это моя работа. Помогать вам.
— Всего лишь работа?
Я промолчала, надеясь, что в моих глазах, от которых он не отрывал взгляда, он сможет найти ответ на этот вопрос. Всё же и так понятно. Он же не глупый мальчик, а довольно-таки взрослый мужчина, и должен понимать, что я здесь не только как медсестра, но и как девушка, которой он нравится.
Чёрт, меня неистово влечёт к этому мужчине, и я не могу ничего с этим поделать. Не могу контролировать свои эмоции, действия рядом с ним. Он кружит мне голову.
В голове все тормоза сорвало, и я не соображаю ничего, когда он рядом, смотрит
— Мне нужно идти, — бросив взгляд на часы, я прикидываю, сколько ещё часов у меня есть до конца смены. Осталось ещё четыре часа, что меня не может не радовать. Но, с другой стороны, так не хочется уходить от Свободина. Но понимаю, что лучше было бы не светиться рядом с ним и его палатой. — У меня ещё несколько часов до конца смены.
— До сколько ты сегодня работаешь? — голос Егора звучит твёрже, чем прежде.
— До двух ночи, но потом утром на дежурство заступать — и уже до трех ночи. А уже потом у меня два дня выходных.
С каждым моим словом брови Егора сдвигались друг к другу, и лицо его хмурилось. И я не понимала почему. Хотя догадки всё же у меня были.
— Что-то не так? — вопросительно посмотрела на него.
— В котором часу тебе на работу?
— К шести. Поэтому я думаю скорей всего здесь заночевать. Мне нет смысла ехать домой на два часа, а потом обратно возвращаться. Прилягу, наверное, в сестринской. А встану чуть раньше, чтобы никто не заподозрил, что я тут заночевала. Только Олю с ресепшена стоит предупредить, чтобы она знала и, если что, разбудила меня.
Поток моих слов был прерван.
— Подожди, подожди, Сонь. То есть ты будешь работать завтра, уже четвёртый день подряд, с утра и до поздней ночи, я так понимаю?
— Ну да. Два дня работала по своему графику: два через два, но потом мне поставили дежурства — ещё два дня. Поэтому так и получается, что без выходных. Но я уже привыкла. Да и к тому же потом целых два дня будет у меня отдых. Высплюсь.
— У тебя это не впервой? — Егор ещё больше нахмурился. Меж бровей пролегла складка, отчего захотелось тут же прикоснуться к ней пальцами и разгладить её.
— Нет, — покачала головой и тут же прикусила кончик языка, понимая, что я только что сболтнула.
Я выпрямилась и сделала несколько шагов назад от мужчины, который, кажется, очень сильно разозлился, но я все так же не понимала почему. Но точно знала, что что-то не так в моих словах.
Свободин резко встал и сделал шаг в мою сторону. Я же как сделала несколько шагов назад, так и замерла, уверенная, что этот мужчина мне ничего плохого не сделает. Я каким-то шестым чувством ощущала, что ничего того, отчего мне будет больно и неприятно, Егор мне не сделает. Поэтому так и осталась на своём месте, следя за каждым его движением.
А гонщик, преодолев небольшое расстояние в один шаг, обхватил меня одной рукой за талию, слегка поднимая над полом, отчего я тихо вскрикнула и схватилась за его крепкие плечи. Вместе со мной на руках он повернулся на сто восемьдесят градусов, аккуратно опустил меня на свою временную постель. А сам же присел напротив меня на корточки.
Взял мои обе ладошки в свои, слегка сжал их. Заглянул в глаза.
— А теперь рассказывай. Почему ты работаешь практически
— Это моя работа, Егор. Я лучшая в нашем отделении, да и вообще в клинике. Поэтому это нормально, что я столько работаю. Да, я обычная медсестра, и моя помощь — лишь маленький винтик в огромном механизме. Но это то, что я люблю. О чём мечтала с раннего детства.
— Я понимаю, — кивает головой в знак того, что он действительно понимает меня и то, что я говорю. — Я точно так же, как и ты, люблю то, чем я занимаюсь, несмотря на риск и последствия вот таких заездов. Ты же понимаешь, чем я занимаюсь? — я киваю. — Но, Соня, есть трудовой кодекс, где чётко прописано, сколько и как должен работать человек, вне зависимости от того, какая у него квалификация. Да, бывают переработки и форс-мажоры, когда требуется немедленно человек, лучший в своём деле, но это не должно быть так, как сейчас у тебя. Это ненормально. Мне это не нравится. У тебя же круги под глазами. Сколько ты спала за последние дни?
— Я сплю достаточно, — я хмурюсь, потому что этот разговор мне совсем не нравится.
Глава 22
Соня
Да, во всех его словах я чувствую его заботу и переживания, но это моя работа. То, чем я люблю заниматься. То, что стало для меня жизнью, и я не могу просто отказаться от этого из-за одного человека, которому я отказала и который теперь нагло пользуется своим служебным положением, чтобы меня сломить.
Чего же я тогда стою, если вот так просто возьму и сдамся?
Да ничего я тогда стоить не буду. Поэтому нет, сдаваться и раздвигать перед ним ноги я не собираюсь ни за что в жизни. Но и писать заявление об уходе с работы я тоже не хочу. Тогда будет означать, что он выиграл, сломил меня, а я проиграла ему.
— Для этого тебя звал ваш зав в тот день, когда ты приходила ко мне? Чтобы поставить тебе дежурства?
Вдруг задаёт мне вопрос. Его руки сжимают мои. Желваки на скулах ходят ходуном, и я понимаю, что он злится. Очень злиться. Так, что ели контролирует себя. И с каждой секундой его эмоции становятся жёстче.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Не увиливай от ответа. Я тебе говорил, что никто не смеет так относиться к тебе — даже твой начальник. У тебя есть договор, по которому ты работаешь, и этого графика должны придерживаться все, в том числе твоё руководство. Да, не спорю, бывают форс-мажоры, но не постоянно. Ты не должна работать столько. Тем более есть другие медсестры, а не ты одна на всё отделение.
— Егор…
— Подожди, я не закончил. Мне нравится то, чем ты занимаешься. Ты такая умница и добилась всего этого сама. Без чьей-либо помощи — я в этом уверен, — он нежно поглаживает пальцами кожу моих ладоней, не прекращая говорить. — Я рад, что столкнулся здесь с тобой. Но мне категорически не нравится то, как тут с тобой обращаются. Зав не имеет право повышать на тебя голос и превышать свои полномочия. Это не входит в его обязанности. Это недопустимо.