Подвиг
Шрифт:
Разстрляно, выгнано со службы, лишено всхъ правъ и сгноено голодомъ и холодомъ. Остались т, кто поврилъ въ цлесообразность такого строя, кто заразился сумасшедшимъ пафосомъ большевизма и служитъ на совсть, да еще т, кто навки такъ запуганъ, что и головы поднять не сметъ. Крпость неприступная наша красная армiя. Подойдите заговорить къ одному — васъ обступитъ пять, десять товарищей, положатъ руки на плечи, приблизятъ уши, уставятъ на васъ не былые телячьи глаза старыхъ новобранцевъ, а умные, наглые, хулигански смлые глаза … Что у нихъ на душ? Кто свой, кто коммунистъ? … Мн пришлось въ прошломъ году быть по служебнымъ дламъ на Румынской границ. Надо быть такому грху, что у рvмынъ, по ту сторону Днстра, стоялъ на охран гусарскiй полкъ Императора Николая II. У нихъ вензеля на погонахъ. Надо было видть, какая ярость охватывала нашихъ красныхъ пограничниковъ, когда они увидятъ этихъ солдатъ… Злобный фоксъ на кошку такъ свирпетъ, какъ свирпли
Были попытки и вс плачевно кончались.
Они шли медленно по тнистой алле. Влво были темныя воды Фонтанки. Нордековъ забывалъ свой костюмъ, старался не глядть на незнакомца, не слушать и не врить его безнадежнымъ словамъ. Картины прошлаго вставали передъ нимъ. Ужели все это навсегда ушло? … Ужели это никогда не вернется? …
Низкiе двухъэтажные дома училища правовднiя и Педагогическаго музея тянулись на противоположной сторон … Тамъ, вдоль набережной, стояли ломовыя койки, запряженныя крупными битюгами. Слышалось звонкое щелканье бросаемыхъ швырковыхъ дровъ. Такъ было при Петр, при Екатерин, при Александр I, такъ было въ дни его дтства, такъ есть и теперь … Почему же такъ страшенъ разсказъ незнакомца …
— Прежде, — тихо, понизивъ голосъ почти до шопота, продолжалъ незнакомецъ, — опорой Русскаго быта была Русская женщина. Она строила семью. Няня … Довренная горничная-наперсница — помните Лиза у Софьи Фамусовой … Ну тамъ еще и усадьба полагалась, и въ этой усадьб этакая, знаете, Тургеневская двушка, кисейное созданiе, прелестное душою и тломъ … Лиза Калитина тамъ какая нибудь … Барышня … Институтка … Наивное существо, думающее, что французскiя булки растутъ на деревьяхъ, а дтей находятъ подъ капустнымъ листомъ … Гд же все это? … Все миновало, какъ сладкiй сонъ. Старыхъ нянь угробили. А какiя и сами померли или съ вами въ эмиграцiю ухали — «господъ» не покинули. А какiя остались тоже «свои права взяли» не хуже другихъ. Горничныхъ нтъ — есть «уборщицы» … О Тургеневской двушк говорить не приходится, ибо помщичьи усадьбы сожжены еще при первой Дум Герценштейнами и ему подобными иллюминаторами Россiйскаго горизонта. Вдь еще отъ этой самой первой Думы, вотъ откуда уже большевицкимъ дерьмомъ потянуло … Нтъ и институтовъ, да нтъ и барышень … Современная совтская двушка прежде всего не двушка … Все испытать, все знать ей надо со школьной скамьи. Чтобы жить … просто, грубо жить, сть, пить, ну и одться какъ нибудь — она должна работать, какъ волъ съ утра и до ночи. Секретарши, пишмашки, стенотипистки, продавщицы, мильтонши, кондукторши, ген-штабистки, куда только не пролзла она. Чтобы въ нашемъ сумасшедшемъ дом женщин чего нибудь добиться, чтобы кобели въ штанахъ не сдлали ее рабыней, ей надо и крпкiе кулаки имть и здоровую глотку. Надо на зубокъ знать «Ленинизмъ» и имъ бить насильниковъ Чубаровцевъ … Природа знаетъ, что надо длать. Лучшiе физ-культурницы — женщины. Безсознательно, можетъ быть, иная и мечтаетъ о семь, сознаетъ ненормальность и скотство своей жизни, да кому она про это скажетъ? … А вдь во времена борьбы съ проклятымъ «царизмомъ» это женщина шла во глав «освободительнаго» движенiя. Софiи Перовскiя, Вры Засуличъ не послднюю роль въ немъ играли. И въ каждомъ такомъ комплот уже непремнно была какая нибудь Рахиль или Геся …
Они дошли до края и повернули назадъ. И точно этотъ поворотъ перевернулъ мысли незнакомца.
— Рахили, Геси, Сони, — съ надрывнымъ вздохомъ сказалъ незнакомецъ, — вотъ кто посылалъ нашу шаткую молодежь на борьбу. Жиды! … О, какъ они способны на все это! … Точно спецiально созданы для бунтовъ! … Если бы да они были съ нами!? … Теперь они наверху. Они везд на командныхъ высотахъ. Чего еще имъ надо? Зачмъ имъ свергать правительство, столь къ нимъ благосклонное? Вы поняли меня теперь … Безнадежно!Это же гибель Россiи! Это гибель христiанской культуры во всемъ мiр! Когда эта армiя сумасшедшихъ, бсноватыхъ, бсами одержимыхъ, тупыхъ, скотски сладострастныхъ, жадныхъ, небрезгливыхъ, жестокихъ, глупыхъ, неприхотливыхъ, закаленныхъ въ борьб за жизнь, не боящихся ни холода, ни голода, снабженныхъ самыми дьявольскими газами, аэропланами, Цеппелинами, этимъ своимъ Осо-авiо-химомъ, воспитанные во Все-воен-обуч
Незнакомецъ остановился и поднялъ голову. До этого онъ не смотрлъ въ лицо Нордекову. Теперь, посмотрвъ, онъ испугался. Такъ было оно блдно, такая нечеловческая тоска и боль была въ его глазахъ, что незнакомцу стало страшно. Онъ зналъ — видалъ это выраженiе, за этимъ — самоубiйство. Онъ взялъ своею жесткою, въ мозоляхъ и цапкахъ рукою руку полковника и, крпко пожимая ее, сказалъ:
— Ну, полноте … He врьте мн … Я ошибаюсь … Я обобщаю. Сгущаю краски … Есть красные командиры, которые со своими женами убираютъ церкви и поютъ во время богослуженiя. Есть подвижники. Это не Содомъ, гд не нашлось ни одного праведника. Тутъ ихъ многiе миллiоны. Вы и представить не можете, какiе святые, чистые люди, подлинные христiане живутъ въ Совтскомъ Союз, какiе пламенные патрiоты … Они неслышно и невидимо подготовляютъ спасенiе Россiи. Какiя есть матери. Потихоньку он учатъ дтей вр въ Бога и любви къ старой нашей Россiи … Вы знаете, я иногда думаю, не безъ гордости думаю, что лучшiе то люди не съ вами ушли въ эмиграцiю, на хорошее и спокойное житiе, а остались здсь и несутъ подвигъ спасенiя Россiи, работая для нея въ сумасшедшемъ дом. A посмотрите въ какихъ ужасающихъ условiяхъ наши профессора ведутъ и двигаютъ Русскую науку! А наука — это путь, и врный, къ спасенiю … Сколько ихъ погибло! … И притомъ я не говорилъ про деревню. Я ее не знаю … Думаю, что тамъ все-таки легче работать. Нтъ … Нтъ … He теряйте духа … Я говорилъ вамъ, чтобы вы знали, какъ трудно, но трудно — не значитъ, что невозможно …
Онъ еще разъ пожалъ и потрясъ руку Нордекова.
— Простите, намъ разстаться надо. Часто встрчаться боюсь, а видться какъ то надо. Черезъ два дня, въ десять утра въ саду Урицкаго, у большого озера, противъ дворца. Идетъ? …
— Это … въ Таврическомъ саду? …
— Ну да, конечно. Теперь везд новые герои и они спшатъ, спшатъ и спшатъ и памятники себ ставить, и города, веси и улицы своими именами поганить, ибо знаютъ канальи, что недолговчна ихъ слава и проклянетъ ихъ потомство … Коммунизмъ умретъ — Россiя не умретъ. Пока! …
Незнакомецъ кивнулъ головою и они разстались.
XVI
Уже поздно вечеромъ и что называется «безъ заднихъ ногъ» вернулся Нордековъ въ ригу за деревней Коломягами, гд былъ ихъ «домъ» и гд онъ могъ чувствовать себя въ полной безопасности. Парчевскiй былъ уже тамъ, а Голубовъ, Дубровниковъ и Карнеевъ заканчивали установку радiо аппарата и регулировали безшумный моторъ. Ужинъ былъ готовъ.
Нордековъ лъ молча. Онъ снова былъ во власти того самаго безволiя и отчаянiя, какое овладло имъ посл лекцiи Стасскаго и довело его до покушенiя на самоубiйство. Но тогда это была только эмигрантская лекцiя и ей можно было врить или не врить, теперь же это былъ разговоръ съ человкомъ, тринадцать лтъ жившимъ въ совтской республик и хорошо изучившимъ вс возможности. И онъ сказалъ: — «безнадежно» … Надо кончать съ собою. Все равно ничего не выйдетъ. Только теперь это не будутъ волны чужой Сены, а можно будетъ кончить съ собою со славой, кончить подвигомъ убiйства какого нибудь изъ совтскихъ гадовъ.
Парчевскiй, какъ всегда былъ веселъ и полонъ бодрости.
— Ну, какъ твоя развдка? … Нашелъ свою явку? … Или неудача? … Что ты такой, какъ въ воду опущенный … Разсказывай. Или усталъ? … Я самъ братъ, ногъ подъ собою не чувствую, хотя и рискнулъ и въ трамваяхъ здить и сюда по желзной дорог добрался.
— Усталъ … Ахъ, если бы только усталъ! Да я усталъ тломъ, но въ тысячу разъ больше я усталъ душою. Все то, что я услышалъ сегодня въ первый день моего пребыванiя на родин такъ … безнадежно.
И Нордековъ слово за словомъ разсказалъ Парчевскому все то, что передалъ ему незнакомецъ.
— Ты понимаешь, если т, кто разрушали Императорскую Россiю работали безъ малаго двсти лтъ, если считать отъ Бакунина и первыхъ декабристовъ — намъ предстоитъ работать четыреста лтъ … Ты понимаешь это? … Я не могу … не могу больше, Парчевскiй! … Прости меня, но я халъ сюда, чтобы увидть и добиться настоящей Россiи.
— Ты ее и увидишь.
— Когда? … Еще четыреста лтъ! … Быть пiонерами въ этой безконечной работ, словъ нтъ — это очень почетно, но какъ это грустно и тяжело. He знаю, хватитъ ли у меня силъ на это …
— Четыреста лтъ … Зачмъ? … Какая глупость! … Т, кто разрушалъ Россiю, разрушали организмъ, которому было тысячу лтъ, государство съ устоявшимся бытомъ, съ твердыми устоями … Они не разрушили сго. Это — все-таки Россiя. To, что ты видлъ была пошлая намалеванная варваромъ скверными, жидкими красками картина на прочной старинной фреск большого мастера. Придетъ реставраторъ и смоетъ дикую мазню невжды и проявить мiру всю красоту настоящей фрески.
— Проявитъ мiру всю красоту настоящей фрески, — повторилъ за Парчевскимъ Нордековъ. — Но, когда это все будетъ? … Черезъ четыреста лтъ! …