Подземелья Лондона
Шрифт:
Финн взял Клару под руку, крепко прижав ее локоть к себе. Они прошли во внутренний двор: галереи были освещены, посреди двора в каменном очаге горел огонь и — к громадному облегчению парнишки — рядом стоял Арвин, державший под уздцы пару вороных, запряженных в карету. Пассажиры как раз забирались в экипаж.
Финн помахал старику, тот кивнул, и через пару минут они укрылись в конюшне. Финн изложил свой план.
В «Полжабы» было тихо, если не считать звуков готовящегося ужина, которые доносились с кухни.
— Не могу больше ждать! — заявил Билл Кракен Матушке Ласвелл. Они с Хасбро сидели втроем за своим обычным столом, беседуя вполголоса, чтобы никто не подслушал. — Говорю тебе: пойдем искать Табби. Ну или отправимся к Пиви без него.
— А через две минуты после того, как ты скроешься за дверью, он войдет в трактир, и кому-то придется идти искать тебя, — ответила ему Матушка Ласвелл. — Мы договорились ждать, пока часы не пробьют четыре, и это еще целых двадцать минут.
Генриетта Биллсон как раз вышла из кухни с ужином, от которого они отказались, ссылаясь на отсутствие Табби. Однако хозяйка трактира поставила блюдо на стол рядом с пудинговым посланием Финна. На ужин был подан «морской пирог» со слоями грибов, лука, горошка, моркови и шалфея, а также тушенных в соусе свинины и курятины; каждый слой был накрыт хорошо пропеченным тестом, и из проколов хрустящей коричневой корочки шел пар. Рыбы в пироге не было, несмотря на его название.
Кракен прищурился на еду.
— Мой живот зашпилен, — проворчал он. — Не могу есть. Профессор опаздывает почти на два часа. Никогда не было более пунктуального человека, чем профессор. Он сказал, что пришлет весточку, если не придет, но от него нет ни единого слова — а было бы, если б он мог его отправить. Они и профессора взяли, что ли, я спрашиваю?
— Просто попробуйте этот пирог, мистер Кракен, — сказала Генриетта. — Вы будете счастливы целый час, и я отказываюсь принимать какие-либо возражения. Еда в желудке — это основа основ. Без нее нет жизни, — она достала большую широкую ложку из кармана фартука и разложила пирог по тарелкам.
В ходе раскладывания дверь отворилась, и вошел Табби. Он кивнул компаньонам, окинув быстрым взглядом других гостей, которых было трое — мужчина с женщиной у огня и старый джентльмен, клевавший носом над газетой.
Матушка Ласвелл внимательно посмотрела на Табби, явно пролившего кровь в сражении.
— Господи помилуй! — произнесла пожилая леди, когда он подошел к столу.
— Целехонек, как колокол, друзья мои, — сообщил Табби, осторожно похлопывая по своему котелку. — Простите за опоздание. Дайте мне минуту, чтобы умыться, и я снова ваш.
— Какие новости, Табби? — спросил Кракен.
— Отличные, Билл! Финн и Клара со товарищи вырвались из дома Клингхаймера. За ними гналась шайка подонков, но я заплатил по их счетам. Две зарубки на моей трости, а третий
С этими словами Табби решительно зашагал к лестнице, благоразумно держа голову повернутой так, чтобы незнакомые постояльцы ничего не заметили. Впрочем, те не обратили на Фробишера-младшего ни малейшего внимания.
В наступившем молчании Хасбро обдумывал то, что Кракен и Матушка Ласвелл рассказали ему о покойницкой, о Шедвелле, гнавшем телегу с гробом в кузове, о кладбищенском стороже, который заколочен в том, что может стать местом его безвременного упокоения, если только он еще не выбрался с чьей-то помощью, и о его свободе, которая зависит от его честности.
— Мы должны исходить из того, что они схватили Сент-Ива, — сказал он, глядя на Кракена, который все еще не притронулся к еде.
— Или что этот Клингхаймер теперь думает поймать всех нас в свою паутину, поскольку мы знаем достаточно, чтобы представлять для него опасность, — вставила Матушка.
— Возможно, — ответил ей Хасбро, — но так или иначе мы должны разобраться с этим. Выбора нет. Что вы знаете об Уимпол-стрит, Билл? Я могу набросать примерный общий план лечебницы. Широкая, открытая улица, насколько я помню, большинство зданий за оградой.
Он принялся чертить на салфетке. Потом поднял голову и взглянул на Кракена — на то, как тот потирает пальцами подбородок и смотрит в свой стакан с элем. Билл Кракен прожил на улицах Лондона много лет и знал каждый его дюйм. Он искренне ненавидел этот город за то, что тот обратил его в опасного безумца — к счастью, на время.
— В эту сторону роскошные дома, — сказал Билл по размышлении, тыча в листок, — а тут больнички, точно как вы сказали. Тут переулок будет за ними, такой проход к докторским делам, родилки и все такое. Всякие выходы-входы, с утра до вечера. Трупы туда-обратно, зеленщики и рыбники…
Вновь появился Табби, в чистой рубашке и жилете, с отмытым лицом. И в прочно натянутом на голову котелке.
— О боже, вот и еда, созданная для поддержки человека! — воскликнул он, вонзая вилку в свою порцию пирога и хрустя корочкой. Утолив первый голод, Табби тихонько сказал: — Это было так: Финн с компанией выскочили из двери клингхаймеровского дома и убежали в сторону реки. С ними были мисс Бракен и карлик в бобровой шапке.
— Господи помилуй! — воскликнула Матушка Ласвелл. — Я же видела эту женщину, Бракен, в окне наверху, и я поняла, что ничего хорошего там для нее нет — пленница, подумала я. Благодарение Господу, что она вырвалась.
— А что еще за карлик? — поинтересовался Кракен, сузив глаза.
— Маленький, — пожал плечами Табби, — но очень боевой карлик. Так свирепо глянул на меня, пробегая мимо. Если бы Финн не назвал меня по имени, уверен, он бы на меня напал. Извините, Матушка Ласвелл, что не снимаю котелок. Временно он удерживает мою голову в целости.