Поэтика за чайным столом и другие разборы

Жолковский Александр Константинович

— Алина, Альсим, монастырь святой Ирины, армянин, рубин, коралл, кинжал (Жук);

— бокал, Моэт, Аи (Бар);

— Netty, Тверь, Москва, R, О, N, W (Пуш);

— ланиты (Лер);

— присно, присно, Avec des pleurs, Rempli defleurs, Votre beaut'e, F'elicit'e (Мят-Ж);

— Полярной, Святой звезде (Па-Д);

— рекла

Господня воля (Па-Т);

— антиподы, струны цевниц, музы (Ф-Чай);

— Степной Тантал, царица фей, корнеплодное растенье, перламутр, нимфы, Аполлон, стих пэана (Ф-Хо);

— Я был у Кача и Орбека, Plessy, Коммуна, прусский, французский, Клио, Plessy (Ф-Я);

— полька, команда, руки по швам, арест, я деве рек, под козырек, афронт, бригадный генерал, стал во фронт, ура (Ми-Вя);

— моцион, ванна, сигара из Гаванны (Ми-По);

— (собака-)водолаз, шерсть, лапа, хвост, конура, пасть, Достоевский Федор, «Эпоха» (Ми-До);

— жрец Мемфиса, пророк Озириса, жезл, колесница, храм, жрица, ланиты, Фта, Нил, алтарь, кадить, корона, денница (Слу);

— «Вестник Европы» (Тих);

— Русь, манифест, Лета (Кня);

— Кармелитка, ряса, клобук, четки, грешная черница, монахиня, блудница, грех, пергаментный свиток (Льд);

— Нил (Брю);

— Servus — Reginae, храм, иго (Бл-Serv);

— утлый челн (Бл– Тер);

— Аркона, храм, призрак Световита, святая свита, рог с вином, лук, славянский мир, чары (Бал-Свет);

— брег, подснежник, крутоем, валежник, злато, божья риза, вспев (Бал-Уйт);

— предсмертье (Хо-Ут);

— застигийские тени, Парка, Муза (Хо-27);

— виртуоз из виртуозов, автомобиль, шелка, боа (Цв);

— Париж, еврей (Эр);

— стансы, праздник мая, чье-то «хны», Балаханы, лефить (не очень лефте!), бокал, Совнарком, в дрезину, хан (Ес);

— пушки, терпуг, бухта, Петербург, гальюн, боеспособность, «Синоп», «Чесма» (вдвойне собственные имена!) (Паст-Ш).

12. Иногда повествовательная перспектива задается фиксацией почтительного внимания на некоем третьем лице, вводимом

либо с указанием его имени собственного или профессии, либо с местоименной анонимностью (он, она); отчужденное описание может затем сменяться прямым обращением к загадочному персонажу.

— Купца к ней вводит армянина Ее супруг <…> Товары перед ней открывши, Купец молчит <…> Он, взор потупя, разбирает Жемчуг, алмаз; Подносит молча; но вздыхает Он каждый раз. Блистала красота младая В его чертах <…> Но часто, часто он вздыхает И глубоко. Что (мыслит) он такой унылый? Чем огорчен? <…> Алине молча, как убитый, Он подает Парчою досканец обвитый, Сам слезы льет (Жук);

— Когда, молясь, она стояла У алтаря И красным светом обливала Ее заря. Когда, склонив свои ресницы, И вся в огне, Она по долгу первой жрицы Кадила мне… Я долго думал: царь по власти, Я господин <…> Но я признал <…> Свой приговор в ее поклоне, В моей тоске (Слу);

— В ограде звякнула калитка, Шуршит сирень, И молодая кармелитка Скользит, как тень. Трепещет грудь под рясой черной, Раскрыт клобук… (Льд);

— Я шел, но вот, Смотрю и вижу — над поляной Мелькнул капот. Я вижу даму — страстно, громко Поет она (Ми-По);

— Я вижу призрак Световита Меж облаков, Кругом него — святая свита Родных богов. Он на коне — и слишком знает Восторг погонь <…> Он бросил алую Аркону <…> И льнет к нетронутому лону <…> Он позабыл священность красных Заклятых стен <…> К каким ты нас уводишь чарам, Бог Световит? (Бал-Свет);

— Он тихо шел от пушки к пушке <…> Он шел под взглядами опухших, Голодных глаз <…> Он видел не толпу над бухтой, А Петербург… (Паст-Ш)^[45].

В нашем корпусе нарратив такого типа представлен относительно редко, поскольку многие повествовательные сюжеты даны от 1-го лица (Лер, Па-Д, Ф-Я, Ми-Вя, Ми-До, Слу, Ес), но для балладного стиля он достаточно характерен. Сошлюсь на два текста, написанные отчасти сходными размерами: Я434Зжмжм (Блок, «Митинг», 1905) и Я4242мммм (Сологуб, «Блаженство в жизни только раз, Безумный путь…»; квазибаллада на евангельскую тему — о метаморфозе Савла в Павла; 8 четверостиший; 1908):

Он говорил умно и резко, И тусклые зрачки <…> А снизу устремлялись взоры От многих тысяч глаз <…> Его движенья были верны, И голос был суров <…> Он знал всему предел <…> Но те, внизу, не понимали <…> И человек упал на плиты С разбитой головой <…> И были строги и спокойны Открытые зрачки;

Едва надменный Савл вступил На путь в Дамаск, Уж он во власти нежных сил И жгучих ласк. Его глаза слепит огонь Небесных нег, И стройно-тонкая ладонь Бела, как снег. Над ним возник свирельный плач В пыланьи дня: «Жестокий Савл! о злой палач, Люби меня!»