Поэзия социалистических стран Европы

Коллектив авторов

СТРАННОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ НА УГЛУ НОВОВЕЙСКОЙ УЛИЦЫ

По случаю воскресенья шло их десятка четыре. Один вздохнул внезапно, другие на месте застыли. Их восхитило что-то. Луна осветила небо. И в небо уставились, точно сорока уставилась в ребус. Луна – ведь их стихия, восходы, заходы, все это. Поэты, они такие. Эх, поэты, поэты.

ПАСХАЛЬНАЯ НОЧЬ ИОГАННА СЕБАСТЬЯНА БАХА

Все семейство выехало в Гаген. Я один во всем огромном доме, меряю шагами галереи. Мне забавны – отблеск позолоты, пеликаны те резной работы, облака, что мчатся в эмпиреи, Как

люблю я тучи! И хмурый свет в округе. Словно крепости. Или мои большие фуги. Хорошо, когда нас оставляют в покое, когда мы с Музыкою – двое. Словно лес осенний горит в шандале злаченом. Сегодня пасхальный вечер. Звон откликается звонам. О, нынче весело сердцу! В старых шкатулках старые письма, листья, засушенные когда-то! Как славно перебирать давнишние думы. О, праздничный час, серебристые шумы! Золотые столпы вдохновенья! Кантаты! В бархат зеленый одет, шатаюсь по этим залам, шагами лестницы беспокою. О, еще до вечера времени пропасть, чтобы мурлыкать, напевать, чтобы топать, чтобы течь заколдованной рекою. Темные, как ночь, портреты приветливы в залах, посмотришь издали – они в тенях, как в покрывалах. Забавно, что кто-то меня называет «мастер», говорят: в кантатах моих я небу диктую законы. Как жаль, что с моим дроздом они совсем незнакомы, ах, что это за дрозд – свистать он великий мастер! Я многим обязан ему. И вам, облака и воды. Тебе, теченье реки. Всем полным звукам Природы. Гляньте на эти затейливые рисунки, на эти кресла, где спинка резная, на эти все золоченые штуки, на клетки, где поющие попугаи, на облака, летящие, как феллуки под ветрами южного края. Все здесь память, все напоминанье обо мне, об Иоганне Себастьяне. Говорят, что я стар. Как древние реки. Что время из рук моих утекает навеки. Да, много его утекло без пользы, я знаю. Но, дьявол, пусть это так! Пускай велики утраты! Еще, черт подери, существуют мои кантаты. И не время меня – а я его доконаю! Вот вернется семейство. Будет вечер пасхальный. Отразятся дочери в глуби зеркальной. И гости нагрянут – они у нас не редки. Закусят они, выпьют степенно. И ударит в струну пастушок с гобелена. А потом будет ночь. Я скроюсь в беседке. Ведь лучше всех скрипок моих, на которых играл я в Веймаре, и всех жемчугов, что хранил я в футляре, чем фуги сынов моих, чем мечты и виденья,- этот миг великого отдохновенья, этот миг, когда видишь сквозь ветки и купы небывалый, огромный, неистовый купол - ВЕСЕННЕЕ ЗВЕЗДНОЕ НЕБО!

ЛИРИЧЕСКИЙ РАЗГОВОР

– Скажи, как меня ты любишь? – Скажу сейчас… – Ну? – Люблю я тебя и на солнце. И при свечах. Люблю, когда берет наденешь или шляпу. Или платок. Люблю тебя и в концерте. И на перекрестке дорог. В сирени. В малиннике. В кленах. В березовой чаще. Люблю тебя спящей. Люблю работящей. И когда ты яйцо разбиваешь так мило. И даже когда ты ложечку уронила. В такси. В лимузине. Вблизи. В дальней дали. Люблю тебя и в конце улицы. И в начале. И когда ты на карусели. И когда ты идешь пешком. И когда ты расчесываешь волосы гребешком. В море. В горах. В калошах. Босую. Нынче. Вчера и завтра. И днем и ночью люблю я. И когда ласточки прилетают весной. – А летом как меня любишь? – Как летний зной! – А осенью, когда капризы, и всякие штучки, и тучки на горизонте? – Люблю, даже когда ты теряешь зонтик! – А зимой, когда снег серебрист на оконной раме? – О! Зимой я люблю тебя, как веселое пламя. Быть у сердца люблю твоего. Близко. Рядом. А за окнами - снег. И вороны под снегопадом.

ВАРШАВА

Кочевал я по странам, по морям, океанам, всех земель мне милее по праву та, что ночью приснится, тихо тронет ресницы - и, как в детстве, ты вскрикнешь: Варшава! Подмигнут нам, приятель, звезды на Марьенштате, лист в аллеях закружится ржавый, с Вислы ласковый ветер пролетит – и навеки ты пленен красотою Варшавы. Вот наш город,- взгляни ты,- щит в бою не пробитый, озаренный лучами и славой. К

ней летят наши мысли, сердце тянется к Висле, сердце рвется к тебе - Варшава!

ЭДВАРД ШИМАНСКИЙ

ГРЯДУЩЕЕ

Мы движемся, неудержимы, как завтрашний день, нас тысячи тысяч, мы мир привлекаем к ответу. Нам, славным, простым и разумным, неведома лень! Мы движемся к свету! Мы грудью раздвинем дома городских площадей, не будет насилья, и самое слово забудут, не будет на свете ни каст, ни границ, ни царей, и строить кресты, и орудья, и плахи не будут. Нам силу свою приходилось обидой кормить, и солнце, взойдя, заходило кровавым пожаром. Вот ясное утро - ну что ж, нам пора поспешить и вышибить двери небес беспощадным ударом.

РАПОРТ

Изменив прежних лет многословью, тишину и покой позабыв, барабанной я выкрикнул дробью речь пред воинством классовых битв. Чтобы стал закаленней и старше рядовых его новый отряд, я играл лишь походные марши, мелодичность в пути растеряв. Не для славы и не для выгод стих, прошедший сквозь сердце, – в крови прорывался он к вам, в нем был выход моей ненависти и любви.

КШИШТОФ КАМИЛ БАЧИНСКИЙ

ЭЛЕГИЯ О ПОЛЬСКОМ ПАРНЕ

Отняли тебя, сыночек, от мальчишечьего сна, полили тебе, сыночек, очи кровью, что красна, рисовали все пейзажи кистями пожаров, вышивали море листьев виселиц кошмаром. Землю выучить на память – так тебе сказали, ты прокладывал тропинки тяжкими слезами. Прятали тебя, кормили хлебом каменным тревог, шел на ощупь ты, на ощупь вдоль стыдливейших дорог. И с оружием, сыночек, выйти в ночь тебе пришлось, и услышать, как таится в шепоте мгновений – зло. Прежде, чем упасть, рукою землю ты перекрестил. Пуля так тебя настигла, сердце ли разорвалось?

ТАДЕУШ РУЖЕВИЧ

ОЧИЩЕНИЕ

Не стыдитесь слез, не стыдитесь слез, молодые поэты. Восторгайтесь луной, лунной ночью, соловьиным пеньем и чистой любовью. Не боитесь забраться на небо, тянитесь к звездам, со звездами сравнивайте глаза. Восторгайтесь подснежником, оранжевой бабочкой, восходом солнца, закатом. Сыпьте зерно голубям, смотрите с улыбкой на собак, цветы, носорогов и паровозы. Спорьте об идеалах, декламируйте «Оду к юности», доверяйтесь людям. Наивные, поверите вы в красоту, взволнованные, поверите в человека. Не стыдитесь слез, не стыдитесь слез, молодые поэты.

ЕСЛИ Б КТО УВИДЕЛ

Если б кто увидел мою мать - в синем халате, в белой палате, когда она дрожит, когда она каменеет с застывшей улыбкой, с побелевшими деснами. Она верила в бога лет пятьдесят, а сейчас со слезами бормочет: – Не знаю… не знаю… Лицо ее – мутная большая слеза. Ручки желтые складывает, как перепуганный ребенок, а губы у нее синие. Если б кто увидел мою мать - затравленного зверька с выпученными глазами,- тот… Ах, если б я мог носить ее на сердце и баловать сластями!

ПРИЗНАНИЕ

Вместо стольких голов хотел им приделать одну, но красивую, как башня собора. Серой массе, которая блестит от обильного пота, хотел я придать единый облик. Шел я, писал я, чтоб заселить белые пятна на карте воображенья. И вот я столкнулся с живыми людьми, их глаза иногда наполнялись слезами, а в груди сжималось и разрывалось сердце, лишь голова была немая и обнаженная, как молот. Общий язык мы не нашли. Сейчас я учусь говорить сначала.