Погоня за судьбой
Шрифт:
— Не нужно так волноваться, — с леденящей душу нежностью в голосе сказала она. — Знакомьтесь, это Джон…
Щёлкнув задвижкой, она открыла смотровую щель, и почти сразу в нос ударил острый запах нечистот. Катрин отступила в сторону, а я с опаской, сквозь отторжение подошла к двери. Вонь была невыносимой, и страшно было представить, каково было там, внутри.
Между прутьев смотровой щели внезапно возникли грязные пальцы, я в ужасе отшатнулась и прижалась спиной к стене. Пальцы извивались и тянулись ко мне, в щёлочке мелькала пара безумных, налитых кровью глаз. Они бешено вращались, то появляясь, то
— Джон, это Елизавета, — представила меня существу доктор Адлер. — Джон – наш последний эксперимент. Десять с небольшим дней назад он получил инъекцию новейшего препарата, и теперь прекрасно обходится без воды. Побочными эффектами стали водобоязнь и практически полный распад личности, однако, он не умер, как все его предшественники. И это даёт нам надежду. Если мы купируем побочные эффекты…
Джон измазанными пальцами подёргал прутья решётки, затем исчез в глубине камеры и принялся истошно орать, срываясь на вой. Я вжалась в стену, замерев от смеси противоречивых чувств. Вся эта абсурдная сцена гипнотизировала – это вонючее существо в камере было настолько коробящим и отталкивающим, что меня тянуло продолжать смотреть на его метания во тьме. Очнувшись наконец от шока, я сказала:
— Судя по вони, вы внутрь зайти даже не пытались, не то, что купировать какие-то эффекты… Это же уже не человек, что вы с ним ни делайте.
— Полагаете? — иронично поинтересовалась Катрин. — Он ходит на двух ногах, разглядывает картинки, даже питается, если дать ему тюбик с пищевой пастой. Да, он не совсем полноценная личность, но он жив. И я склоняюсь к тому, что со временем ему можно будет снова вернуть все качества и признаки, присущие человеку. Главная задача сейчас – передать его Корпусу для дальнейших исследований. Психологам, иммунологам, военным химикам…
— Это какое-то безумие, быть такого не может, — прошептала я.
— Это наука, ничего более, — равнодушно пожала плечами доктор Адлер. — Что именно вас так удивляет? Что именно вы, праздные зеваки, ожидали тут увидеть, целыми толпами осаждая мою лабораторию? Жутких мутантов и чудовищ? Их нет и не может быть. Есть прикладное исследование, отклонение от нормы и ряд научных методик. Мы учёные, а Джон – объект исследований…
В коридоре появились Оливер и Василий. Железная дверь камеры захлопнулась, отделяя лежащего на кровати Рамона от остальных обитателей базы. Существо, которое было когда-то Джоном, бесновалось и протяжно вопило в темноте своей клети. Уверенным движением Катрин закрыла смотровую щель до щелчка.
— Он немного перевозбудился, но скоро успокоится, — сказала доктор Адлер. — Он нечасто видит новых людей, но, вы, Елизавета, ему, похоже, понравились.
Вновь улыбнувшись одними губами, она повернулась и зашагала в сторону холла. Я направилась следом, на секунду задержавшись у камеры Рамона. Дверь была массивной, засов – прочным, и всё это подкреплялось механическим замком.
Василий, стоявший у входа в тюремный блок, учтиво выпустил меня, набрал на сенсоре комбинацию, и дверь задвинулась в паз. Наверх мы возвращались по винтовой лестнице, которая упиралась
… — С новым подопытным планирую начать сегодня, пока он спит. Дальше может быть сложнее…
— Что? — нахмурившись, я подошла ближе. — Какой, к хренам собачьим, подопытный?
Звон стали в собственном голосе удивил даже меня, а Мелинда вжалась в стену и насупилась.
— Идите, куда шли, — сказала она дрогнувшим голосом, — и не лезьте не в своё дело.
— Это ты Рамона назвала новым подопытным, крыса в халате? — Резко и внезапно схватив за горло, я придавила Мелинду к стене.
Очки соскользнули с её лица и звонко стукнулись о пол, она со страдальческим видом раскрыла рот и слабыми руками ухватилась за моё запястье. Кровь пульсировала у меня в висках, я вновь жаждала убивать во имя справедливости.
— Отпусти… меня… — прохрипела Мелинда и принялась неумело отбиваться ногой.
— Ещё раз скажи, что мне делать – и я отпущу твоё бездыханное тело! — От души размахнувшись, я с оглушительным звоном впечатала кулак в стену рядом с ней.
Эхо металлического перезвона покатилось по коридорам.
— Отставить базар, девочки! — прогремел голос Василия над самым ухом.
Полусогнутая рука его покоилась на кобуре, едва слышно щёлкнул предохранитель пистолета. Борясь с внезапно нахлынувшим желанием проломить лаборантке череп, я разжала хватку и прошипела:
— Склонность к садизму у тебя с детства?
Мелинда, тяжело дыша, шарила по полу в поисках очков. Наконец, нашла их, со второй попытки дрожащими пальцами нацепила на нос и истерически выпалила:
— А у тебя – врождённая склонность совать нос в чужие дела!
— За эти дела тебя надо сбросить вниз, в магму! — Злость кипела во мне, и от очередного убийства меня ограждало лишь присутствие Василия.
Мне было обидно за Рамона, но ещё хуже было от собственного бессилия. Именно оно было источником моего гнева, да и умом я понимала – здесь я всего лишь гостья, а Василий – хозяин. И раз уж он нам помог, я была ему обязана.
— Ты думаешь, я от всего этого в восторге? — исподлобья процедила лаборантка. — Это моя работа, и я её стараюсь добросовестно выполнять… — Запнувшись, она побагровела. — Ты хоть представляешь себе, каково это – будучи зелёной аспиранткой, утилизировать по сотне лабораторных мышей в неделю?! Когда ты с ними живёшь целыми днями, растишь, кормишь? Когда они тебе как дети родные, а ты их потом суешь в печь лопатой?!
Её хрупкие кулачки судорожно сжимались, а мне хотелось спровоцировать её на агрессию, хоть как-то, пусть словесно, выместить злость. Я решила закрепить достигнутый результат.
— Ко всему привыкаешь, правда? — спросила я со зловещей ухмылкой. — Мыши давно стали обыденностью, а на очереди – люди.
Губы Мелинды побелели и задрожали, но она не успела ответить – вмешался Василий:
— Обойдёмся без взаимных оскорблений. Мелинда делает свою работу, а я делаю свою. Нас наняли для того, чтобы мы занимались тем, чем занимаемся, и платят нам за это деньги.