Похождения инвалида, фата и философа Додика Берлянчика
Шрифт:
— Не бойтесь, — сказала девушка, — с вами ничего не случится. Один из вас выполнит небольшое поручение, вот и всё! И мы отпустим вас обоих.
Она пояснила это на иврите, но, убедившись, что Берлянчик не знает языка, повторила то же самое по-русски. (Как выяснилось, она была аспиранткой МГУ). Затем она сказала Гаррику, что он должен переодеться в хасида-ортодокса, проводить её в Иерусалим и там «забыть» у Стены Плача небольшую хозяйственную сумку. Перепуганный Гаррик безропотно подчинился и стал неуклюже воевать с длиннополым балдахином, который она извлекла из рюкзака. При
Видя, что он совсем потерял голову от страха, или, как говорят в Израиле, «ку-ку», террористы посовещались между собой и решили поменять евреев ролями: они напялили на Додика лапсердак, парик с фальшивыми пейсами и бородой и увезли в Иерусалим, а обезумевшего от ужаса Довидера оставили под охраной товарища.
Не доезжая развалин древнего Храма, «Тойота» остановилась, и террористы вышли из неё, забрав свои сумки к рюкзаки, а Додик остался с их мрачной подругой. «Я думаю, вам не безразлична судьба товарища?», — предупредила она.
— Хорошо, — произнёс Берлянчик, стараясь совладать с сердечной слабостью и страхом. — Я сделаю всё, что ты сказала, но это риск, огромный риск: кругом полиция, служба безопасности, солдаты… У меня к тебе одно условие...
— Какое — деньги?
— Нет, я хочу этого, эээ... Любви.
Она выхватила нож и гневно поднесла к его лицу:
— Замолчи, ты, старая калоша, или я перережу тебе горло!
— Да, да! Я знаю, — сказал Берлянчик. — У тебя рука не дрогнет. Ты воюешь за своё святое дело, но у евреев оно такое же своё. Где же ключ к решению проблем? Нет его! Тут момент двух истин, Майрам, двух кровавых истин... Но давай покажем выход человечеству, а? Закончим дело, как Ромео и Джульетта...
— Заткнись! Не искушай меня!
— Подумай, Майрам! — взмолился Додик. — Это будет великий прецедент. Еврей, сердечник, инвалид труда и кровожадная радикалка-террористка в объятиях друг друга, а? Две наши головы на сумке с динамитом. Боже мой! Я уверен, что этот снимок облетит всю мировую прессу и потрясёт самые одичавшие сердца. Ну, иди сюда, мой кровожадный зайчик...
— Прочь, безумец! — закричала девушка, и мастерски поставленный удар опрокинул навзничь Додика Берлянчика. Он лежал, распластав руки в стороны, похожий в своём лапсердаке на огромную чёрную ворону. Шляпа его свалилась под сиденье, а фальшивые борода и пейсы съехали набок. Террористка схватила его за грудки и трясла, оторвав от пола:
— Вставай! Вставай!
— Я не могу, — простонал Берлянчик, — мне нужен допинг, иначе я не поднимусь. Вот, вот! Пожалуйста, если ты не веришь...
— Что это?!
— Визитка в ресторан Печескаго. У меня вторая группа инвалидности и два бесплатных талона на обед.
— Вставай или я тебя убью!
Берлянчик приподнялся, сел, вернул бороду со щеки на подбородок и, глядя на террористку холодными глазами
— Пожалуйста… А задание! Теракт?! Шарон едет к Бушу в Вашингтон, и ты не сумеешь сорвать переговоры. Ах, Майрам, Майрам, как тебе не стыдно?! Где твой гражданский долг, партийная сознательность?! Соратники доверились тебе, а ты…
Это был точно рассчитанный удар. Берлянчик понимал, что ради мести и высших интересов она согласится на любую жертву, и он принял эту жертву с благородными слезами на глазах! «Пусть я погибну, — думал он, — но мир узнает средство от безумия...» Это был его маленький Кэмп-Дэвид. Берлянчик с радостью почувствовал, что спасает человечество.
Но в ту же самую минуту раздались крики, визг колёс, и кто-то прогремел на иврите в мегафон.
— В чём дело… Что они кричат?
— Пусти, полиция! Мы стоим под знаком на подъёме. Они кричат, чья это машина!
— Спокойно, у нас с документами в порядке.
— Покажи их! Выйди из машины!
— В этом виде? Ты с ума сошла. Ты представляешь, где будут полы моего лапсердака?! Они решат, что это чёрный флаг над головой... Что в Иерусалим ворвались анархисты!
Берлянчик замолчал, потому что послышался удар, звон битого стекла, и в кузов влез какой-то металлический предмет, который оказался сапёрным роботом с телеобъективом. «Не закрывай его! — вскричала девушка. — Пусть видят. Они увидят нас и успокоятся!»
— Ну, да... Ещё недоставало, чтобы эти кадры попали на Останкино, и моя Лиза увидала их по первому каналу!
— Открой глазок! Если оператор что-то заподозрит, они взорвут машину! Смотри, нас уже цепляют к тягачу.
Но даже это не образумило Берлянчика, потому что в его хилом теле жил неукротимый дух цеховщика, потомственного одессита-шалопая, и опасность только возбуждала в нём азарт. По этой причине он в своё время держал подпольную швейку, и не где-нибудь, а под квартирой районного прокурора, а сейчас предавался безмятежной любви в «Тойоте», которую израильские сапёры буксировали в поле, чтобы немедленно взорвать.
— Останови их! — кричала девушка. — Покажи им документы!
— Не надо, — прошептал Берлянчик! — Мне с тобой очень хорошо…
— Ты, огненный старик, ты погубишь нас обоих!
— Нет, Майрам, это путь к спасению. Неужели ты не видишь, как ты изменилась? Ты начала с побоев и угроз, а теперь?! Со мной не боевик «Хамаса», нет, со мной ласковая женщина.
— О, аллах! — взмолилась террористка. — Где он взялся, этот инвалид труда? Окликни их. Останови! Мы погибнем тут, как идиоты!
— Да... Но какой будет резонанс?! О, Майрам, — пылко произнёс Берлянчик, — такие жертвы меняют человечество! Ирландцы в Лондоне начнут взрывать петарды. В Нагорном Карабахе откроют фестиваль любви. И даже красные кхмеры станут голубыми, они сменят автоматы на гитары и будут добивать этнических вьетнамцев популярной песенкой «Стюардесса по имени Жанна!»
— Пусти, шайтан! Это безрассудство!
— Нет, Майрам, это новое мышление.
— Останови машину!
— Не могу. Доренко по ОРТ заявит, что одесский бизнес заигрывает с Ясиром Арафатом!