Похождения Тома Соуэра

Многое изъ разсказаннаго въ этой книг происходило въ дйствительности; одно или два изъ описываемыхъ приключеній, — лично мои; въ прочихъ играли роль мальчики, товарищи мои по школ. Гекъ Финнъ списанъ съ натуры, тоже Томъ Соуеръ, только оригиналомъ для него послужило не одно лицо: въ немъ соединены черты трехъ мальчиковъ, которыхъ я зналъ, — вслдствіе чего, онъ принадлежитъ къ смшанному роду архитектуры.

Приводимыя здсь странныя суеврія были очень распространены на Запад среди дтей и невольниковъ въ то время, къ которому относится мой разсказъ, то есть, тридцать или сорокъ лтъ тому назадъ.

Хотя моя книга назначается

преимущественно для развлеченія мальчиковъ и двочекъ, но я надюсь, что ее не отвергнутъ изъ-за этого мужчины и женщины, потому что въ планъ мой входило отчасти и желаніе напомнить взрослымъ о томъ, чмъ были нкогда они сами, что думали и чувствовали тогда, о чемъ говорили и на какія причудливыя похожденія они отваживались порою.

— Томъ!

Нтъ отвта…

— Томъ!

Нтъ отвта.

— Что случилось съ этимъ мальчикомъ, не понимаю!.. Томъ!

Старая лэди опустила свои очки и оглянула комнату поверхъ ихъ; потомъ вздернула ихъ кверху и посмотрла изъ подъ нихъ. Рдко, даже никогда, не разглядывала она сквозь нихъ такіе мелкіе предметы, какъ какой-нибудь мальчишка, потому что эти очки были у нея парадные, сердце ея гордилось ими и были они сооружены для «эффекта», а не для пользы: она могла бы видть также хорошо черезъ печную заслонку. Пробывъ съ минуту въ недоумніи, она произнесла не свирпо, но достаточно громогласно для назиданія мебели:

— Хорошо, попадись ты мн только и я…

Она не договорила, потому что стояла въ это время наклонясь и тыча щеткою подъ кровать, и ей требовалось переводить духъ для отчеканиванія каждаго удара. Но она не выгребла ничего, кром кота.

— Нтъ никакого сладу съ этимъ мальчишкой!

Подойдя къ открытой двери, она остановилась и стала всматриваться въ побги томатовъ и заросли ивняка, составлявшіе «садъ». Тома не было. Тогда она напрягла голосъ до высоты, разсчитанной на разстояніе, и крикнула:

— Ге-е-е-ей, Томъ!

Сзади нея послышался легкій шорохъ и она оборотилась какъ разъ во время, чтобы схватить маленькаго мальчика за полу его блузы и предупредить его бгство.

— Попался!.. Слдовало мн подумать объ этомъ чуланчик. Что ты тамъ длалъ?

— Ничего.

— Ничего! Посмотри себ на руки, посмотри на ротъ. Что тутъ?

— Я не знаю, тетя.

— Ну, а я знаю. Это желе, вотъ что. Я теб уже сорокъ разъ говорила, что если ты не перестанешь трогать это желе, я тебя выдеру. Подай мн хлыстъ.

Хлыстъ взвился уже въ воздух. Опасность была неминуема.

— Ахъ! Взгляните-ка назадъ, тетя!

Старушка быстро оборотилась, подобравъ свои юбки для избжанія опасности, а мальчикъ бросился опрометью прочь, мигомъ вскарабкался на высокій заборъ и исчезъ за нимъ. Тетя Полли постояла, ошеломленная на мгновеніе, а потомъ разсмялась добродушно.

— Прахъ его возьми этого мальчишку! Какъ это я не научусь, наконецъ? Мало еще сыгралъ онъ со мною подобныхъ штукъ для того, чтобы я такъ розыскивала его въ это время? Но старые дураки только самые большіе дураки, вотъ и все. И старую собаку можно научить новымъ фокусамъ, гласитъ поговорка. Но, Боже мой, у него, что ни день, то новое, какъ же тутъ угадать, что случится? Онъ какъ будто знаетъ, до которыхъ поръ можетъ мучить меня, прежде чмъ я успю собраться съ мыслями; знаетъ, чмъ можетъ озадачить меня на минуту или заставить меня расхохотаться, такъ что все и пропадетъ, и я не могу его треснуть. Не исполняю я своего долга въ отношеніи къ этому ребенку, это правда, какъ Богъ святъ! Жалю жезлъ и порчу ребенка, какъ говорится въ разумной книг. Накопляю я грха и муки на насъ обоихъ, знаю это. Много въ немъ старой

коросты, но, помилосердуйте! вдь онъ сынъ моей родной покойной сестры, бдняжка, и у меня не достаетъ духа высчь его иногда… Всякій разъ, какъ я ему спущу, совсть меня упрекаетъ, а всякій разъ, какъ прибью, сердце мое старое разрывается. Какъ ни какъ, а всякій человкъ, рожденный женщиною, живетъ немного дней и подлежитъ скорби, какъ говорится въ писаніи, и я это испытываю. Вотъ онъ будетъ играть сегодня вечеромъ въ кости и мн придется заставить его работать завтра, въ наказаніе за это. Оно жестоко принудить его трудиться въ субботу, когда вс мальчики уже гуляютъ, но для него работа ненавистне всего на свт, а я обязана исполнять свой долгъ въ отношеніи его, иначе погибнетъ ребенокъ!

Томъ игралъ въ кости и провелъ время очень пріятно. Онъ воротился домой лишь впору для того, чтобы помочь Джиму, маленькому цвтному мальчугану, напилить дровъ на завтра и настругать лучинокъ передъ ужиномъ, — по крайней мр, онъ посплъ во-время, чтобы разсказать Джиму о своихъ похожденіяхъ, между тмъ какъ Джимъ уже исполнилъ три четверти всего дла. Меньшой братъ Тома (собственно сводный братъ), Сидъ, почти уже покончилъ съ своею работой, состоявшей въ подбираніи щепокъ. Онъ былъ мальчикъ смирный, безъ всякихъ удалыхъ, безпокойныхъ замашекъ. Пока Томъ ужиналъ, воруя при этомъ сахаръ въ удобныя минуты, тетя Полли задавала ему коварные и многочисленные вопросы съ цлью вовлечь его въ пагубныя признанія. Подобно многимъ простодушнымъ людямъ, она чванно считала себя одаренною способностями къ скрытной, таинственной дипломатіи и любовалась на свои прозрачнйшіе подходы какъ на чудеса низкаго лукавства. Она спросила:

— Что, Томъ, было порядочно жарко въ школ, я думаю?

— Да…

— Даже очень жарко, не такъ-ли?

— Да…

— Такъ что хотлось бы и выкупаться, Томъ?

Мимолетный страхъ пронизалъ Тома. Въ немъ шевельнулось непріятное подозрніе и онъ взглянулъ въ лицо тети Полли, но не прочелъ на немъ ничего и потому отвтилъ:

— Нтъ… такъ, не очень.

Старушка протянула руку, пощупала его рубашку и сказала:

— Теб теперь тоже не жарко, какъ видно.

И ей было очень лестно при мысли о томъ, что ей удалось удостовриться въ сухости рубашки и такъ, что никому не могло въ голову придти, что ей именно только это и хотлось узнать. Но Томъ понялъ, куда втеръ дуетъ, и потому ршилъ предупредить дальнйшее нападеніе.

— А многіе у насъ обливали себ голову… и моя мокра еще до сихъ поръ… Видите?

Тет Полли стало досадно на то, что она упустила изъ вида такую обстоятельную улику и испортила весь подвохъ. Но на нее нашло новое вдохновеніе:

— Томъ, теб незачмъ было распарывать ворота у своей рубашки для того только, чтобы окатить себ голову!.. Разстегни свою куртку!

Всякая тревога изгладилась съ лица Тома. Онъ разстегнулъ куртку. Воротничекъ у рубашки былъ зашить накрпко.

— Скажите!.. Ну, хорошо, или себ. Я была уврена, что ты игралъ въ кости и тоже купался. Но я прощаю теб все, Томъ, я вижу, что ты врод опаленной кошки, какъ говорится: исправляешься, наконецъ.

Ей было отчасти досадно оттого, что ея проницательность дала такой промахъ, отчасти пріятно отъ вступленія Тома на путь послушанія.

Но Сидней сказалъ:

— Однако, мн казалось, что вы зашивали ему воротникъ блою ниткой, а у него черная!

— Что?.. Да, я шила блою… Томъ!

Но Томъ не сталъ дожидаться дальнйшаго и проговорилъ, выходя за дверь:

— Сидъ, я тебя отдую за это!

Придя въ безопасное мсто, Томъ оглядлъ дв большія иглы, воткнутыя въ полы его куртки и обмотанныя нитками. Въ одной игл была черная, въ другой блая нитка.