Поиграем со смертью?..
Шрифт:
— Я говорил с Ноксом, — расплылся в ехидной усмешке Величайший и сел на край моей кровати. Я тут же села у изголовья и начала тасовать карты в два раза быстрее. — Он сказал, что ты сорвалась — кинула ножи в бедного пирата…
Я хотела было возмутиться, но не стала. Авторитет Гробовщика был слишком велик и подавлял даже мой темперамент, с которым сама я справиться была не в состоянии…
— И ты не скажешь, что он заслужил? — съехидничал Величайший, и я тяжко вздохнула. Гнев подкатывал к горлу, но выплеснуть его на жнеца я не могла. — Поясни, что там произошло.
— Он сам виноват, — процедила я, с бешеной скоростью
— Всегда ли? — коварно ухмыльнулся Гробовщик.
— Всегда, — я во всём сомневаюсь, но в этом уверена. Кара придёт, вопрос лишь во времени.
— Как же наказали тебя?
Чёрт. И почему он завёл об этом речь? Почему?! Какого чёрта?! Кто ему дал право лезть в моё прошлое?!
— Ты не был там, — процедила я.
Мир заволакивал туман. Кроваво-алый, с запахом смрада, густой, вязкий… Я тону! И не хочу всплывать. Я хочу разорвать эту мразь, которая смеётся над тем, что слишком важно для меня, слишком важно, слишком…
— Я всего лишь хотел узнать, чем тебя наказали, кроме ссылки в провинцию. Ведь ты, помнится, сама сказала, что заслужила кару. Но искупила ли ссылка грех? Я хочу знать все подробности, все детали вины и искупления. Это ведь любопытно, так почему бы и нет? А карты тут ни при чём — они в твоей ярости не виноваты.
— Да пошёл ты.
Удар. Он не уклонился. Лишь усмехался, как и прежде. Эта усмешка… ненавижу её! Он смеётся надо мной! Ненавижу их всех, они все всегда смеются!
«Такая странная одежда… у неё точно не все дома!»
Сдохните, твари! Удар, ещё. Эта грёбаная усмешка!
«Она неадекватна, посмотри, она сломала нос своему брату!»
Ненавижу! Удар, снова. Хватит ухмыляться!
«Она должна убраться отсюда. Раз уж в психушке её держать отказались, пусть едет куда подальше. Она опасна и может ранить моего сына. Ты должна понимать, что выбор между твоей больной дочерью, унаследовавшей гены того психа, что тебя постоянно избивал, и нашим здоровым сыном очевиден, дорогая!»
Мрази! Размахнуться и ударить со всей силы! Не смей смеяться!
«Она это заслужила. Это ей за все её грехи. Почему у меня родилась такая дочь? Безумная… Вся в отца! Она всегда говорит про судьбу, и вот результат. Судьба её же и покарала. Жаль только того человека — на него её карма перешла…»
В гробу я вас всех видела! Мощнейший удар. Не смейся надо мной… не надо…
Не надо…
Я упала на колени. Темнота. Алый пожар уходил в чёрное небо. Исчезал. Растворялся. Обращался в Ничто. И чувства исчезали вместе с ним. Небытие — лучшее из состояний, и оно же худшее, потому что просыпаться нет желания…
Но я не потеряла сознание — темнота медленно рассеивалась, обнажая реальность, в которой я стояла на четвереньках на полу, и боль глухими ударами пульсировала в висках. Давление поднялось, наверное. Так часто бывает… Руки дрожали, ноги тоже, и я медленно, пошатываясь, подползла к кровати. Гробовщик подал мне руку, видимо, намереваясь помочь подняться, но я его проигнорировала и самостоятельно села на кровать. А затем жнец достал из кармана своей хламиды чёрный носовой платок и начал вытирать мой подбородок и губы. С чего
— Зачем же так нервничать? Ты вредишь этим только себе. Вот и кровь пошла носом, а это ведь такая ценная влага, тебе ли не знать? Как видишь, подобные вспышки ярости тебе же и вредят. А вот если бы ты контролировала себя, совершая всё те же действия, таких последствий не было бы.
Что?… Он сейчас о чём? Он что, не считает, что мне надо перестать бросаться на людей? Не разделяет точку зрения моих родителей, говоривших, что это не нормально?! Как же так?..
— Ты не против?.. — это всё, на что меня хватило.
Гробовщик замер, а затем расхохотался — громко, пронзительно, заразительно… Но не было в этом смехе и грамма веселья. В нём была насмешка и пустота — то самое Ничто безразличия, которое не могло веселиться и не хотело, но веселилось, поглощая чужую глупость… Смеялось, когда впору было плакать, потому что не считало нужным проливать слёзы, смеялось, потому что не могло вообще никак не отреагировать, ведь в этой пустоте звучали отголоски забытых, растворившихся в небытии чувств. И они резонировали с новыми, порождая этот хохот. А я почему-то смеялась вместе с ним. С Ничем, поглощавшим и меня… без остатка.
Гробовщик замолчал так же резко, как рассмеялся, и я тоже затихла. Этот смех… Наверное, именно он заставил меня присмотреться к Величайшему. Когда я впервые его услышала, мне показалось, что смеётся мертвец, и я поняла, что этот смех такой же, как моя улыбка — абсолютно безжизненный, отражающий лишь блики эмоций, но не дарующий их. Он безразличен к чужой боли, чужим радостям, чужим волнениям — он существует вне времени и пространства. И его обладатель — та самая Бездна, что не видит разницы между одной смертью и сотней, между жизнью и могилой, между правдой и ложью. Он вне всего этого. И это меня привлекло. Когда же в магазине Гробовщик до самого конца отстаивал свою позицию, я поняла, что это до безумия сильный человек (хоть он и не относится к Homo sapience). А когда он не стал нападать на беззащитного охранника (что может пистолет против Косы Смерти?), я поняла, что это ещё и человек чести. Да, искажённой, да, странной, да, неприемлемой большинством людей, но всё же чести. И это заставило меня признать в нём Авторитет с большой буквы. Жёсткий, властный, целеустремлённый, безразличный к судьбам людей, безжалостный, сильный духом и не переступающий грань, которую сам для себя определил — не предающий себя. Почему бы не последовать за ним? Почему бы не подчиниться? Почему бы не сделать его хозяином своей жизни? Потому что он — Смерть? Но это ещё интереснее! Это грань, черта, надрыв, это раскалённое лезвие, танцуя по которому, невозможно не упасть, и оттого оно ещё заманчивее! А вдруг не упаду, а вдруг ожоги заживут? А вдруг, рухнув в бездну, обрету такое желанное и такое пугающее Ничто?..
— Ты забавная, — усмехнувшись, прервал мои размышления Величайший и сел на край моей кровати. Снова. А вот мне вдруг стало стыдно — за что я его так? Он не хотел надо мной издеваться, просто выразился непонятно, а я… Кошмар…
— Прости, — пробормотала я и уткнулась взглядом в покрывало. Чёрное, мрачное — точно под события…
— Прощаю. Я ведь провоцировал тебя специально, чтобы посмотреть, как быстро ты выйдешь из себя.
Я вскинула взгляд на жнеца и поджала губы. Он что, всё же издевался?..