Поиграем со смертью?..
Шрифт:
Но Инна не растерялась — она тут же провела сложнейший мозговой штурм и из Великого Плана Выживания выбрала самые удачные идеи, а потому буквально через минуту Вито был озадачен следующими вопросами. «Возможно ли выбраться на крышу какого-нибудь дома в этом районе через чердак, причём желательно, чтобы дом этот был подальше от главной улицы?» «Есть ли возможность притаиться на крыше так, чтобы тебя не было видно с земли?» «Случались ли раньше в городе пожары, и если да — как быстро распространялся огонь?» Ну и напоследок, «имеют ли пираты обыкновение обследовать чердаки и подвалы захваченных домов?»
Вито впал в прострацию, но ненадолго. Пожаров на его памяти не было, и пираты город не захватывали, но, судя по разговорам богачей, они не оставляли
Воздух накалялся всё сильнее, в чёрном небе плясали языки костра — погребального костра, уводящего в вечность. Запах жжёной соломы, древесины, смолы смешивался со странным, удушливым ароматом взорвавшегося пороха. Он летел к нам с моря, от пылавшего порта, и почему-то я подумала, что огонь — это красиво. А ещё жестоко. Люди в панике метались по городу, но на пиратов мы пока не наткнулись. Широкую главную улицу, мощёную неровными булыжниками, сменили узкие улочки с утоптанным земляным покрытием, а толпа осталась где-то позади, и лишь изредка нам навстречу выбегали перепуганные насмерть люди в средневековой одежде. Вито мчался к ратуше короткой дорогой, мы бежали следом, а Рональд Нокс подозрительно-довольно усмехался. Может, он был уверен, что мы нарвёмся на пиратов? Вполне вероятно, но ведь ратушу они должны были уже давно разграбить — вряд ли там кто-то останется «на вахте». Вот только надо быть готовыми ко всему — в любой момент нас могут атаковать. Главное не нервничать, главное быть готовыми к неожиданностям… наверное.
Топот наших ног скрадывала пыльная дорога, дыхание прерывисто вырывалось из лёгких, как из доменной печи, а конца этим лабиринтам видно не было, и ратуша казалась недостижимым оазисом в сером, унылом мире с кроваво-алым, жестоким небом. Мы свернули в очередной проулок и замерли. Замерли на секунду, но я разглядела всю открывшуюся нам картину в мельчайших подробностях, ведь именно в этот момент прогремел выстрел, который стал самым главным сигналом опасности.
В узком переулке, у правого дома, стоял невысокий, крепкого телосложения мужчина, державший в руках старинный пистолет, который только что породил тот самый, заставивший меня вздрогнуть, выстрел. Пират просто пытался вломиться в запертую дверь, отстрелив небольшой навесной замок, причём попытка его была успешна. Ближе всего к нам находился второй пират, в пёстрой рубашке, серых штанах с оборванными на уровне икр краями, а также в ботинках с высоким голенищем, которые смотрелись подозрительно ново по сравнению с остальным его нарядом. Видимо, эти башмаки были частью его добычи. Другая же часть покоилась в огромном холщовом мешке, который сальноволосый мужчина тащил на спине.
Третий пират стоял у левой стены. Его широкие красные штаны поддерживал массивный чёрный пояс, за который был заткнут старинный пистолет, а поверх рубашки был накинут дорогой, расшитый золотыми нитями зелёный камзол, скорее всего, украденный у местных жителей. Широкополая шляпа валялась у его ног, а
Алая пелена ярости растекалась перед глазами. Крик, заполнявший переулок, проникал в мозг похоронным маршем. Пират держал девушку лет восемнадцати, явно дворянку, и пытался поднять юбку-колокол, державшуюся на обручах. Девушка отбивалась, кричала, царапалась, но, кажется, этому монстру её сопротивление лишь доставляло удовольствие. Он любил ломать людей. Он любил быть главным. Главным. Главным. Только с вершины падать куда сложнее, тварь!
Алый мир стал удивительно чётким. Ненависть. Холод металла в руке. Резкое движение, вскрик. И ещё одно. Насильник упал. Девушка пронзительно закричала и вжалась в стену. Он схватился за левое плечо, в которое вонзился мой метательный нож, пытаясь вырвать его, а по алым штанам уже разливалось красное море. Бедро пострадало явно сильнее плеча, потому что нож вошёл глубже. Вырвав кинжал из плеча, он потянулся за пистолетом. Поздно. Твой мир тоже станет алым, чудовище. Удар.
Нельзя нападать на безоружных! Нельзя причинять боль невиновным! Сдохни…
«Я приказываю сохранять разум до последнего».
Что это? Что?.. Это… память. Красное марево начало бледнеть. Мир принимал привычные очертания. Тварь у моих ног была без сознания — я его вырубила, но не убила. Девушка у стены прижимала руки к груди, и по щекам её текли крупные слёзы, а губы дрожали так сильно, что она вряд ли бы сумела сказать хоть слово. Я обернулась. У Инны тоже всё было в порядке — её спас перцовый баллончик, который подруга носила в одном из многочисленных карманов спец-жилетки. Видимо, корсар с мешком, увидев, что я метнула ножи в его товарища, бросил свою поклажу и потянулся за пистолетом, но секунда промедления из-за мешка спасла Инне жизнь — она первая достала оружие и распылила содержимое баллончика прямо ему в лицо.
Сейчас пират корчился на утоптанной земле и надрывно, на одной ноте подвывал. Пистолет валялся рядом. Ненужный. Глупая игрушка. Сломанная. Как хозяин. Это мир сломанных марионеток жизни. Мир кукол, которые уничтожают сами себя своей ненавистью. Я такая же. Давно изломанная. Но осознающая это. Поэтому у меня есть право понять их или не понять, ведь мы похожи, а ещё — право осудить, ведь они верят, что их поломка правильна, и иначе не бывает. Они плутают в темноте трещин своей души и не хотят видеть, что в трещины сочится Ад. А я это вижу. И если Ад побеждает человека, его надо остановить. Возможно, даже навсегда…
«Я приказываю сохранять разум до последнего».
Это так сложно, так сложно, я не могу! Гробовщик, зачем? Зачем ты так? Даже не спросил, смогу ли я! Но я должна, должна, должна… Это ведь обещание — я сказала, что буду слушаться. Я должна! Проклятые пираты…
Я глубоко вздохнула, и алое марево, вновь накалившееся, снова начало меркнуть. Я нашла глазами Лёшу и поняла, что не всем из нас повезло. Тот пират, который стрелял в замок, успел выхватить саблю и напал на моего друга. Они словно танцевали. Лёша уворачивался, перетекал из положения в положение, быстро переставляя ноги.
Это самба!
Он уклонялся от стали, сиявшей в алом пламени ночи, уходил с траектории смертельных ударов, пытался атаковать, но бесполезно. Пират был слишком ловким танцором на углях. Его глаза горели ненавистью, а с губ порой срывались хриплые ругательства, смешивавшиеся со стонами его товарища и треском пламени.
Это шабаш! Пляски у костров с ведьмами!
Пират сделал резкий выпад, и серебро окрасилось багрянцем. Лёша вскрикнул, а я поняла, что он проиграет. Надо что-то делать! Как эта гадина могла поднять руку на моего друга? Безоружного друга! Я кинулась к нему, намереваясь заблокировать руку с саблей, но пират меня увидел и, резко обернувшись, рассёк воздух в сантиметре от моего лица.