Поиграем со смертью?..
Шрифт:
— Я бывала в том подвале. Очень часто. Только, кажется, вы ошиблись в предположительном применении тамошних инструментов.
— А ты хочешь сказать, что плети и хлысты там для красоты на стенах висят? — буквально прошипела я, а Динка, тоном исследователя, препарирующего лягушку, протянула:
— Значит, вас заперли в зале флагелляции… Тогда понятно, откуда такое предвзятое мнение. Пожалуй, придётся пояснить, наверное… А то вы обвините Влада во всех смертных грехах.
— Ну и? — нахмурилась я, в то время как Лёшка сделал вялую попытку сказать: «Не хочешь — не рассказывай!» —
— Влад — бизнесмен. Связан с криминальными структурами города, но я не знаю, насколько. А ещё он — глава клуба БДСМ нашей области. Он предоставляет помещения для членов клуба, проводит уроки техники бондажа, то есть связывания, и устраивает клубные вечеринки. Всё это проходит в подвале, потому как, скажем, для порки нужно очень много места, и обычные комнаты не подойдут. Собственно, именно этот зал вы и видели. Но далеко не все из них выглядят жутко. А портреты маркиза Де Сада — дань памяти, только и всего, равно как и готичный интерьер — дань вкусам хозяйки дома.
Чего?.. Это ещё что за изврат такой?! Какое БДСМ, какая порка, о чём вообще речь?! Там аптечка стояла, куча кнутов и плетей висела! Это что, игры? Вот эта жуть — игры?!
— Дин, ты шутишь? — у моего братца голос прорезался быстрее, чем у меня. Я пыталась найти логику в этом бреде, а он спросил напрямую.
— Нет, почему ты так решил? — озадачилась Динка и невинно так глазками похлопала.
— Да потому что там аптечка была огромная и куча всякой хрени неведомой, явно спёртой у палачей!
— Конечно, аптечка была! — чуть ли не возмутилась моя соседка. Что-то мне уже страшно с ней в одном доме жить, право слово… — Обычно после порки не остаётся следов, и даже синяки — явление нечастое, но на всякий случай аптечка обязана присутствовать, ведь первое правило БДСМ — безопасность! А на счёт инструментов палача… — готесса хихикнула и заявила: — Значит, вот как для ванили выглядят подобные вещи. Не волнуйтесь, они абсолютно безопасны, если уметь с ними обращаться.
— А ты умеешь? — тут же закинула удочку я.
— Нет, даже и не пробовала, — отмахнулась Динка и поморщилась. — Садо-мазо — не моё. Я люблю связывания.
— Н-да? — изврат. Чистой воды изврат. — И что клёвого в лишении человека свободы?
— Ну, ему хорошо оттого, что он во власти своего Топа, а Топу хорошо, потому что бондаж — это искусство, и, создавая обвязку, он занимается творчеством. Да и почувствовать власть над чужой жизнью тоже приятно.
— Дурдом, — пробормотала я и смачно шандарахнула себя ладонью по лбу. Что-то мне уже даже всё равно, чем там Динка занималась — хоть пытками, хоть извращениями. Это какой-то бред, и мне в него лучше не лезть…
— Значит, ты в БДСМ-сообществе состоишь? — попытался примириться с реальностью мой братец-пофигист.
— Нет, что ты! — округлила глаза Динка. Откуда такое офигение, девушка? Не Вы ли только что вдохновенно об этом ужасе вещали? — Я не состою в клубе! Просто когда у меня на душе кошки скребут, мне надо развеяться, и тогда я провожу сеанс бондажа Гале — жене Влада.
— Лесбиянки захватывают мир! — простонал
— Тебе же лучше, мужиков свободных больше будет, — парировала я, и жнец ехидно захихикал.
— Я традиционной ориентации, — надулась Динка. — БДСМ не подразумевает обязательных интимных отношений. Чего вы сразу?
— Да нет, это Грелль, видимо, пошутил, — попытался умаслить подругу Лёха и возмущённо покосился на жнеца. Тот в ответ лишь снова рассмеялся.
— Короче, Дин, — вмешалась я в этот совершенно неконструктивный и порядком меня доставший разговор, — если услышишь от своего «друга» о взломщиках, не подавай виду, что в курсе. Себастьян с охраной побеседовал, они вряд ли сдадут нас, так что постарайся не проколоться, когда опять пойдёшь нервы успокаивать.
— Ладно, — покладисто ответила готесса, но в глазах её плясали ехидные огоньки, а усмешка была до безобразия снисходительной.
Кошмар, с кем я общаюсь? Садистка, извращенка, неадекват… Впрочем, я не лучше. И если извращенкой меня не назвать, то по остальным пунктам временами подхожу… Да и ладно, если враг не оставляет выбора, жалеть его не стоит. Пусть даже тебя за это назовут безумным садистом.
— И если снова влипнешь в неприятную историю, звони, мы обязательно поможем! — добавил мой сердобольный братец. Угу, помочь-то мы поможем, только вот она даже не подумает позвонить! И, думаю, не в самостоятельности дело — просто уж больно странные у Динки взгляды на жизнь, вроде как мы друзья, но в свою жизнь она нас не пускает.
— Ладно, — вновь даже не подумала возразить готесса, и вдруг добродушная улыбка с её губ исчезла, а в зелёных глазах появилась решимость, с которой только замки штурмом брать. — А вы больше не пытайтесь узнать что-то обо мне за моей спиной.
И даже голос у неё вдруг изменился. Холодный, звенящий, едва сдерживающий злость… Что за ерунда? Неужели у Динки раздвоение личности? Даже если и нет, она точно не в себе…
— Нет, Дина, мы о тебе не пытались и не собираемся пытаться что-то выяснить, — не менее холодно ответила я. — Информацию у Гробовщика мы узнавали, чтобы тебе помочь, а в дом полезли, потому что решили, что тебя там убивают. Если хочешь, чтобы в следующий раз мы тебя бросили на произвол судьбы в опасной ситуации, так и скажи. Если нет, мы всё равно попытаемся тебя спасти. Даже если наше поведение тебя оскорбит. Да, лезть в дом не стоило. Но, учитывая все обстоятельства, думаю, твоему знакомому было бы гораздо хуже, если бы мы вызвали полицию. О его тайном пристрастии узнали бы правоохранительные органы, а следом, вероятнее всего, и газетчики.
— Да, ему не нужно лишнее внимание, — вдруг снова став мирной, белой и пушистой, улыбнулась Динка. — Потому охрана никогда не даёт информацию о посетителях дома посторонним. Газетчики часто пытаются что-то пронюхать, но такая сенсация им в руки попасть не должна. Но я не обижаюсь за то, что вы полезли в дом… вроде, — это ещё что за добавочка? Почему «вроде»? — Мне немного неприятно, что вы у Гробовщика интересовались, куда я обычно хожу. Ведь если бы я пошла к другу, он наверняка оказал бы мне помощь.