Пока горят поля
Шрифт:
– Здесь все очень дешево, - прокомментировал Има, и таксист зыркнул на него презрительно.
Город встретил их моросящим дождем. В промозглых сумерках не разглядеть было, ни каковы улицы, ни архитектурных изысков. Возле гостиницы радужными огнями фосфоресцировала пальма. Бася ужаснулась пальме и вошла в холл. Има взял на стойке ключи:
– Я бы посоветовал тебе сейчас поужинать и лечь спать.
– Поужинать в ресторане? Мне кажется, местные проститутки тебя уже приревновали.
И в самом деле, две женщины злобно следили за ними из кресел.
– Закажи еду в номер. Заявим, что съел Вова Шварцман.
– А где сам Вова Шварцман?
– У любовницы, само собой, - развеселился Има. Лифт вознес их на седьмой этаж. Има отдал Басе ключ:
– Иди же, и не в чем себе не отказывай.
– И хастлера можно вызвать?
– Если тебе не жаль репутации Вовы Шварцмана...
Бася открыла дверь, оглянулась - Има стоял за ее спиной.
– А ты где?
– В соседнем, - Има подбросил в воздухе деревянный бочонок. Не поймал, уронил. С кряхтением поднял с пола...
– Имаш, ты действительно Собо, лоа прочности, стабильности и французского офицера.
– Иногда я чувствую, как отрастает форма, - усмехнулся Има и пошел к своей двери.
Бася захлопнула за собой дверь и упала на кровать, не зажигая света. Из приоткрытой форточки пахло снегом, хотя снега в этом городе не было. Возможно, носился в воздухе, не достигая земли.
Нужно было вставать, и звонить в ресторан, заказывать ужин. Хотелось пойти под горячий душ, смыть с себя дорогу и засохшую кровь - будет больно, но оно того стоит. Бася поднялась с кровати, вышла на балкон и посмотрела вниз - розовая пальма перед входом светилась, словно била струей артериальной крови. Снег не реял в воздухе, но было ощутимо холодно. Люди бежали внизу по своим делам - лбом вперед навстречу ветру.
Neon on my naked skin, passing silhouettes
Of strange illuminated mannequins...
Окошко соседнего номера слабо светилось - значит, Има был там. От этой мысли Басе сделалось тепло и спокойно - словно мягкий пуховый клубок перекатился в груди. Почему же помощь всегда приходит нам от тех, о ком мы даже не думаем?
Утром Бася вышла покурить на балкон, прежде чем зайти за Имой - уже в распахнутой шинели и армейских своих берцах. На соседнем балконе Има раскуривал трубку и смотрел на Басю иронически:
– Здорова же ты спать, матушка. Я уже столько дел переделал...
– Смотался на такси к тому домику у дороги?
– Фуй, Басья, дешево же ты меня ценишь. Готова к экскурсии?
Бася кивнула.
– Я зайду за тобой через пять минут, - Иму окутало облако вишневого белого дыма, и Бася вспомнила о своей несчастной машине, - вот докурю и сразу же зайду.
Экскурсия на подводную лодку закончилась если не позором, то конфузом. Има, перемещавшийся с медвежьей грацией внутри узких отсеков, зачем-то устремился вверх по лесенке и по пояс застрял в овальном люке, или в переборке - бог знает, как они в подводных лодках называются - как медведь в кроличьей норе. Басе пришлось тянуть его за ноги, пока никто не увидел. Хорошо еще, туристов поутру было не так много.
– И все оттого, что у кого-то слишком узкие двери, - ворчал Има, оправляя
– Я не буду продолжать, - миролюбиво отвечала Бася, - но в подводники тебя бы не взяли.
– Я и не претендую, - отозвался Има, - у меня французское подданство.
– Что же ты здесь делаешь, Има?
– Мне здесь веселее. И у меня здесь невеста, - Има покопался в карманах куртки и вытащил полароидный снимок, - смотри, какая красавица.
Они уже выбрались из лодки и стояли на причале, на ветру, под пронзительным, болезненным мартовским солнцем. Бася взяла снимок - на нем запечатлена была девушка столь зазывного вида, что Бася еле сдержалась от возгласа "Это же проститутка!". Одни чулочные резинки напоказ чего стоили... Но на вкус и цвет, как говорится, товарища нет.
– Два вопроса, Има, - Бася вернула снимок, - Почему вы не уедете вместе? И как наличие невесты сочетается с нашей совместной поездкой?
– Первый ответ - она не хочет уезжать. По крайней мере пока. Она актриса, снимается в фильме. А второй - так я же не клею тебя, Басенька. Вот поверь.
– Спасибо, - скромно потупилась Бася, - ты настоящий друг. Что у нас на очереди - могила Канта?
– Кафедральный собор, ты хочешь сказать? Мы к нему и идем.
Они шли по мосту, и бешеный ветер бил в лицо - Басе пришлось натянуть капюшон, чтобы уберечь уши. Кисти Иминой шапки взволнованно трепетали.
– А Альбертину мы разве не пойдем смотреть?
– спросила Бася.
– Ох...
– тяжело вздохнул Има, - ну ты даешь. Альбертину разбомбили еще во вторую мировую. А в Вену или где она там сейчас я тебя не повезу.
– Ну я и дура!
– застыдилась Бася.
– Ты знаешь слово "Альбертина" и что это такое, а это уже само по себе неплохо, - утешил Има.
В кафедральном соборе Басе непременно загорелось подняться на самый верх башни. Има еле поспевал за нею - куртку ему пришлось снять, а свитер на спине сделался влажным от пота. Бася неслась по винтовой лесенке как горная коза.
– Все, я больше не могу, - Има остановился на полпути к вершине, а Бася понеслась дальше - и выше. Здесь, на полпути, оборудована была уютная комнатка с диванчиком и столиком, и даже стояло пианино. Има подсел к пианино, поднял крышку. В детстве мама-француженка водила его к учителю музыки. В колониальной гостиной стоял белокрылый раскрытый рояль, за окном шумели пальмы и цвели бугенвиллии, колибри порхали над цветами, проносились кабриолеты и в них - дамы в очках и в шарфах. Все мешало Име заниматься. И выучил он всего одну мелодию - "I got you under my skin" - такой уж странный вкус был у его преподавателя.
Бася, раскрасневшаяся и довольная, возвращалась с вершины башни. Ничего интересного на вершине не оказалось, но главное - она добралась туда и посмотрела. Откуда-то снизу неслась тихая, умиротворяющая мелодия, напоминающая одновременно о детстве и о гангстерах. Бася замерла на ступеньке - зрелище поистине потрясающее открылось ее взору. В чопорной немецкой гостиной за пианино сидел высоченный, чернейший негр в жизнерадостной перуанской шапочке с кистями, и наигрывал, поминутно сбиваясь и начиная снова, и напевал тихонечко себе под нос: