Пока мы не стали незнакомцами
Шрифт:
Мэтт начал тихонько плакать.
— Хотел бы я быть там, — сказал он, а затем его тело сотряслось в рыданиях, и он лицом прижался к моему животу.
Я обнимала его, гладя по голове и плечам.
— Я знаю, все хорошо, — повторяла я снова и снова, но боялась, что ничто не сможет исцелить нас. Шрамы были слишком глубокими.
— Мне кажется, я живу в кошмаре, будто я только что очнулся от комы и понял, что пролетело пятнадцать лет моей жизни. Все происходило без моего участия. Я пропустил все.
Я обнимала Мэтта всю ночь и рассказывала ему о том, как рожала Эш.
— Мы были в Венеции, когда отошли воды.
Мне повезло. Роды были легкими, все так говорили. Поначалу я не верила в происходящее; все, что я могла делать, это пялиться на ее маленькое дрожащее тельце, вертящееся у меня на груди и покрытое кровью и белой штуковиной. Мне не верилось, что это я ее родила. Когда она успокоилась и начала есть, Дэн сказал, что это было прекрасно, что мы обе были прекрасны.
— Я уверен, так и было, — прокомментировал Мэтт, а затем вздохнул и устремил взгляд в окно. Может, он рисовал все в своем воображении и наконец чувствовал себя частью произошедшего.
— Приехав в больницу, мы не знали, как ее назвать. Мы с Дэном были просто друзьями, так что решение лежало на моих плечах, несмотря на то, что у меня не было ни единой мысли. Но внезапно, там, в больнице, я поняла, как поступить. Кода я увидела ее, то не могла думать ни о чем, кроме нас, — о тебе и обо мне, — и что она была свидетельством того, что мы были вместе. После того дня я никогда не вспоминала о прошлом в университете без радости, потому что то время подарило мне Эш, и она была идеальной… поэзия в реальности — свидетельство того, что жизнь пылает ясно и ярко. Все знали, почему я назвала ее Эш. Тати какое-то время была в ярости, она ненавидела тебя за то, что ты не вернулся, но потом пережила это. Дэн понял.
Эш первые несколько месяцев была суетливым ребенком, а еще мы много путешествовали. Было непросто. Я была новоявленной мамочкой, пытавшейся разобраться, что к чему. В конце концов, мы вернулись в Нью-Йорк и осели. Дэн настоял, чтобы мы жили в его доме, как мы и поступили. Это была удача, потому что Эш получила постоянство, определенность и двух взрослых, приглядывавших за ней.
Мэтт издал звук, похоже, болезненно отреагировав на последнее предложение, но я продолжила.
— Характер у Эш всегда был неспокойным. Она была сердитым младенцем с пышными светлыми волосами и прелестными, теплыми карими глазами, как у тебя. Она довольно рано заговорила, пошла и стала есть самостоятельно.
— Ну еще бы.
Я рассмеялась.
— Да, она твой ребенок, так что все ей давалось легко. Но вскоре она стала личностью, и я меньше думала о значении ее имени и все больше о ее индивидуальности. У нее прекрасная душа, она отличается от нас с тобой.
— Я это знаю. Понял, когда встретил ее, — прошептал он. — Смерть Дэна на нее сильно повлияла?
— Она была сильной, но я знала, что ей это далось нелегко. Он был хорошим, терпеливым отцом, и он любил ее без меры. Я благодарна, что у нас было время подготовиться. Мы решили совершить поездку и на месяц остановились в пляжном
Мэтт подвинулся на кровати и заключил меня в объятия.
— Продолжай.
— Был вторник, когда он умер, обычный скучный вторник. Еще утром все было хорошо. Мы передвинули его больничную койку к краю дворика, чтобы он мог смотреть на воду. Там был работник хосписа. Мы завернулись в одеяла и наблюдали за тем, как волны бились о берег, когда Дэн сделал свой последний вдох. Эш поплакала несколько минут и все. Совсем все. Я никогда больше не видела, чтобы она плакала по нему.
— А ты?
— Ну, ты меня знаешь. Я почти все время расклеиваюсь.
— Ты такой не была.
— Я знаю, — подтвердила я.
Мэтт убрал мои волосы назад и утер с моих щек слезы.
— Почему у вас больше не было детей?
— Мы думали об этом, но Дэн заболел, и в этом больше не было смысла. Эш была бы замечательной старшей сестрой.
— Да, замечательной, — сонно ответил Мэтт.
Мы заснули уже ранним утром. Около одиннадцати я получила от Тати сообщение о том, что они с Эш сходят на ланч, после чего Тати отведет ее домой. Я тихонько ускользнула из квартиры Мэтта, чтобы вернуться в дом до появления Эш.
После той ночи ни один из нас не писал и не звонил другому долгие и долгие дни.
25
.
Вернись ко мне
ГРЕЙС
Эш взяла за привычку строить планы с отцом и не ставить меня о них в известность, и поступала так уже неделю. Когда я отругала ее за это, она заявила:
— Родители должны общаться друг с другом. Даже не женатые.
В этом была вся Эш, которая всегда вела себя по-взрослому.
Я знала Мэтта и не могла пытаться решить с ним все, будучи на взводе. Мы заслуживали большего друг от друга, но я не была уверена, что хоть один из нас был готов.
В конце концов, как-то в полдень Мэтт пришел, чтобы забрать Эш. Я открыла ему дверь и пригласила войти. Он встал в проходе на кухню и стал наблюдать за тем, как я мою и протираю посуду.
— Как ты? — спросил он немного формально, но не скованно.
— Хорошо. Репетирую с филармоническим оркестром после школы. Вообще, я могу занять место их виолончелиста, но тогда мне придется уехать на две недели летом. Не уверена, что хочу оставлять Эш так надолго.
— Это же фантастика, Грейс! Я могу взять Эш, мы можем спланировать на это время поездку в Калифорнию.
Эш закричала со второго этажа:
— Еще пять минут, пап!
— Хорошо, — крикнул он ей в ответ.
— Куда вы идете? — спросила я, не поднимая взгляд.
— В «Метрополитен», а потом ужинать.
Я глянула на часы, на них было пять пятнадцать.
— Вы ни за что не успеете туда до закрытия.
— По пятницам они открыты до девяти.
— Ох, тогда хорошо.
Внезапно я поняла, что это был наш самый нормальный разговор: двое людей беседовали, обсуждая ежедневную рутину.