Пока ты видишь меня

Хен Джу Пак

– Какую возможность?

– Их было несколько. Воспользовавшись одной из них, я стал жнецом и спустился в потусторонний мир.

– Наверняка сестрица Хэдан расстроилась.

– Нет. Наоборот, обрадовалась. Особенно когда я сказал, что теперь жнец и пойду встречать моих родителей и братьев.

Ли Чонун снова глубоко вздохнул, а его глаза округлились. «Так это была месть!» – прошептал он то ли про себя, то ли вслух и передернул плечами. Похоже, он все-таки меня боится.

– Это не месть. После смерти вся моя обида, любовь и ненависть исчезли.

– Тогда почему?

–

Единственное, что не рассеялось до конца, – это ощущение одиночества. А еще досада от того, что это никогда не закончится. Мне хотелось положить этому конец. В мои последние мгновения их не было рядом со мной, но я хотел встретить их и быть рядом в их последние минуты, это я и посчитал концом.

– Разве это не месть?

– Нет. С их точки зрения могло так показаться, но они прожили свои жизни до конца, и за ними все равно бы кто-то пришел. После того как я стал жнецом, большая часть моих воспоминаний о жизни в человеческом теле исчезла, поэтому я ничего не почувствовал, встретив свою старую семью. Я был равнодушен к покаяниям и проклятиям, которые они выплевывали, и единственное, что я запомнил, так это то, что они называли меня Смертью. Только тогда я осознал, что достиг того самого конца.

Все закончилось, и я стал Смертью. Не знаю, сколько прошло времени с тех пор. Кое-кто говорил, что воспоминания бессмысленны. Возможно, когда я был человеком, они имели какую-то важность, но не теперь. Единственное, что было для меня важно, – это оставаться рядом с жизнью и встречать в конце тех, кто уходит.

Поэтому даже сейчас, когда я говорю о событиях прошлого, мои эмоции не слишком меняются. Ли Чонун реагировал, несколько раз изменившись в лице, а я лишь размышлял, как задать ему вопрос в конце моего рассказа.

Хочешь ли ты умереть?

– Конечно, не так, как это было у вас, но у меня в семье тоже не очень хорошие отношения. Вы ведь знаете?

– Примерно понимаю твою ситуацию. Жнецам не видны человеческие чувства, так что не знаю, насколько все плохо.

– Все было очень плохо. Сейчас, конечно, лучше. Мы совсем не видимся, и отношения немного наладились, – сказал Ли Чонун с улыбкой. Затем он достал из кармана пальто телефон, несколько раз нажал на экран и показал мне изображение.

Слегка выцветшая фотография, переснятая на камеру мобильного. На фоне цветов азалии улыбалась молодая женщина в джинсовой куртке. Думаю, фото было сделано в 1970–1980-х годах.

– Это мама.

– А вы похожи.

Особенно глазами. И улыбка у нее была в точности такая же, как у Ли Чонуна. Его уголки глаз поднялись точно так же, как у женщины на фотографии, и он кивнул:

– Правда ведь? Когда был маленьким, не задумывался об этом, но когда вырос, мне стали часто говорить, что я похож на маму. Слышал, что эта фотография была сделана до свадьбы. На всех снимках, сделанных примерно в это же время, она улыбается. На лице нет ни малейшей тени… А я никогда не видел у нее этой улыбки. У папы то же самое. Хоть фотографий и не осталось, но в молодости он носил солнцезащитные очки и выглядел очень стильно. Но сейчас сильно изменился. На самом деле я нашел эту фотографию тогда, сделал снимок на телефон и отправил маме.

Сейчас Ли Чонун говорил

о событиях пятилетней давности, когда он решил покончить жизнь самоубийством. Он был учеником средней школы и сидел, свернувшись в комок, как беспризорник, в пустом доме, куда никто из родителей не возвращался.

– Мама, расстаньтесь уже.

– Что?

– Так я ей написал. И папе тоже. Он тогда ничего не ответил, а вот мама вскоре позвонила. Плакала и просила прощения… Тогда я впервые услышал, как она извиняется. Ну, после этого прошло довольно много времени, прежде чем они развелись. Я бросил школу, сдал квалификационный экзамен, затем Сунын… Ну, как-то так.

Глядя, как Ли Чонун говорил приглушенным голосом, к которому примешивался то ли вздох, то ли смех, я безэмоционально спросил:

– Ты в порядке?

– В порядке. Правда, в полном порядке. Раньше было так тяжело, я столько думал, как жить дальше, но теперь нет. Стало лучше. Боялся, что жить одному будет трудно, но оказалось, так много есть удобных и положительных моментов, так что сейчас мне лучше.

– И все-таки тебе не одиноко?

– Мне было одиноко даже тогда, когда мы жили все вместе. А теперь, когда мы по отдельности, не из-за чего спорить, и мне не нужно смотреть, как они ссорятся, так что мне намного комфортней. Лучше уж расстаться ради ребенка, чем не расставаться, используя его как предлог.

– Тогда почему ты меня видишь?

Теперь, когда он мог так откровенно говорить о проблемах своей семьи и чувствовал намного меньшее одиночество, чем раньше, я снова задал этот вопрос. Ли Чонун немного поколебался, а затем неловко улыбнулся:

– На самом деле я тоже думал об этом все время. И предположил, не потому ли это, что я хотел вас поблагодарить. Хён, я правда больше не хочу умереть. Конечно, иногда мимоходом что-то подобное говорил, но на самом деле мне этого не хочется. Я уже один раз преодолел настоящее желание умереть, но больше оно меня не настигало.

На лице Ли Чонуна появилось облегчение, словно он поднялся по лестнице, по которой больше не сможет спуститься. Он пожал плечами, словно стряхивая ту боль. Неизвестно, когда он остановится на месте или сделает шаг назад, но точно не сейчас.

Хоть он и был очень маленьким, а его жизнь – короткой по сравнению со всеми древними существами, которыми был наполнен этот дворец, все же он занимал среди них свое место. Желанию умереть нет в нем никакого места, но почему он может меня видеть? Из благодарности? До сих пор никто из людей не видел жнеца только поэтому. Подобных ситуаций без причины не бывает, так в чем же она?

– Это так странно, что я вас вижу?

Когда Ли Чонун, наблюдая за моей реакцией, украдкой спросил, мне нечего было ответить, поэтому я просто промолчал. Даже если это и странно, я не мог его винить. Не за что. То, что ситуация оказалась странной и проблематичной, не значило, что он что-то сделал не так. Ответственность была скорее на мне, потому что я не мог понять ситуацию.

– Если бы я не видел вас, мы бы не смогли вот так проводить время вместе, не так ли? Вы постоянно говорите, что это странно, поэтому я немного боюсь, но не думаю, что в этом есть что-то плохое.